Алина Борисова - Край забытых богов[СИ]

— Но… — даже и не знаю, как реагировать правильно. — А тебя количество не смущает?

— Количество? — она смотрит чуть недоуменно. — А, ну с Тарнгером было пару раз, когда они втроем меня одновременно пили. Первый раз просто тяжело было, а после второго я в больницу попала, все–таки если втроем, то они даже по чуть–чуть много выпивают. И резко слишком, у меня тогда даже осложнение на почки пошло, но вроде пролечили. Тарнгер тогда сказал, что больше так не будем, он меня бережет, — Томка говорит торопливо, чуть захлебываясь, словно боится, что я ее перебью, не дам закончить, а ей так хочется рассказать мне все, все–все. — Но ты же с Тарнгером не знакома, а Анхен… он вообще смотреть предпочитал, как другие пьют, и вообще во многом своих друзей ограничивал, а уж в количестве — так и подавно. В его обществе у меня больше двух и не было ни разу, хоть вместе, хоть попеременно. А тебе он что, разрешает больше?

— Да нет… — вот не спрашивала, если честно, чего он собирался мне в этом плане «разрешать». И вообще, обошлась бы я без излишних интимных подробностей. — А что–нибудь сладкое у тебя к чаю есть? Ты вообще сладости где берешь, в буфете? Я в свое время нашла замечательный магазинчик на Лесной, старалась по возможности там покупать. Там и конфеты всегда свежие, и печенья много видов…

— А вообще с Тарнгером интереснее даже, у него фантазия богаче, — Томка, словно не слыша, продолжает о своем, — всегда что–нибудь интересное придумает. Мы тут в гости ездили к одному его другу, ну и там еще один вампир был со своей девой, ну и хозяин, соответственно, тоже, и они придумали, что плоть берет один, а кровь другой, и так по кругу, и…

— Том, а ты сессии–то с такими забавами сдаешь еще? Или давно забросила?

— Да мне Тарнгер проставляет, ну, ты же знаешь, тебе же Анхен тоже тогда последнюю сессию делал… Но знаешь, для меня все же самое экстремальное, когда плоть берут у тебя, а кровь у другой, ну или наоборот, у тебя берут только кровь, и это такое несовпадение желания и действительности, такая мучительная жажда полноты процесса, это как пытка — до слез, до крика…

Пытка, да, помню… Хоть и предпочла бы забыть.

— Томка, погоди, ты что, на учебу совсем забила?

— Да нет, бываю там иногда. Ну, когда делать все равно нечего, надо ж себя занять, пока я Тарнгеру не нужна.

— И как ты потом работать собираешься? Диплом тебе Тарнгер, конечно сделает, но больных–то твоих он за тебя не вылечит…

— Ай, Лара, ну какие больные? Кому она сдалась, эта учеба? Знаешь, я в те дни, когда к Тарнгеру гости приезжают, с утра даже про секретарские обязанности думать не могу. Все внутри замирает от предвкушения: позовут–не позовут, и когда уже, наконец? А Тарнгер знает, что я изнываю, и иногда специально тянет, чтоб я, измучившись ожиданием, уже вообще на все согласна была, что бы ни предложили… Я, правда, и так согласна. Знаешь, к Тарнгиру как–то один друг приезжал, так они меня даже связали, думали, я сопротивляться буду…

— А твой Тарнгир, он вообще, хоть иногда работает? Или только с друзьями гуляет?

— Ай, ну какая работа у куратора? Только где–нибудь почетно поприсутствовать… Ну так слушай, в тот раз…

— Тома, хватит! Я не хочу! Давай о другом о чем–нибудь. Ты с Ленкой еще общаешься? И с ребятами нашими?

— Да о чем с ними общаться? О кураторе не поговоришь, о вампирах вообще — тоже. Какие–то у них о вампирах представления смешные, идеально–сказочные. Понимаешь, они просто не могут себе представить, каково это, когда в тебя вонзаются их зубы, и ты чувствуешь эту грань — жизни и смерти, скользишь по ней, и сердце замирает: перейдешь? Или еще не сейчас? И от этого невозможно отказаться, этим невозможно пресытиться, а их детские разговоры…

Спас меня Анхен. Вышел от этого героя–любовника и увел, даже не познакомив с новым начальством. Я, правда, после всех разговоров и сама знакомства не жаждала. Да и от Томки не знала уже, как отвертеться.

— Анхен, что это? — спросила после долгой паузы, за время которой мы успели уж до первого этажа спуститься. — С Тамарой. Она горит? Это и есть ваше безумие?

— Да нет пока, — пожимает он плечами довольно равнодушно. — Это, Лар, нормальная реакция нормального человека на свою нужность Великим вампирам.

— Но Анхен, она же вообще ни о чем говорить не может, только про секс. Она не учится, ей ничего не интересно, у нее все мысли — про очередную групповуху, бывшую или будущую.

— Его вина, он должен настаивать на расширении ее связей с людьми, помогать ей находить иные интересы в жизни, не связанные с вампирами, а он потакает ее самоизоляции, — поясняет бывший куратор. Спокойно, почти равнодушно. Вина Тарнгера, да. Но и дело исключительно его, его ж девочка. — Потребитель. Назначили управленцем, а он в принципе управлять не умеет. Что секретаршей, что факультетом, — вот за факультет он переживал, это чувствовалось. — А реакция у нее стандартная, у всех такая. И если ты сумеешь отвлечься от своей позиции по данному вопросу, сможешь заметить, что Тамара — счастлива.

А дальше он выступал на конференции. Я не слушала. Я сидела и думала: а стоило ли оно того? Я переживала тогда из–за нее, ругалась, плакала, обвиняла во всем вампиров и Анхена, как главное зло, а она — счастлива. Она погрузилась в эти их отношения с головой, она забила на учебу, на людей, на жизнь, но она — счастлива. Я кричала тогда, что это неправильно, это чудовищно, что так нельзя. Я и сейчас уверена, что так — не стоит, но она — счастлива. Я вылетела из универа, из Светлогорска, из Страны Людей, половину Страны Вампиров объехала, и снова в универ вернулась, но счастливой так и не стала. А она просто живет, как вампиры велели, и ей вообще весь мир не нужен…

А я могла бы тогда промолчать, ей не требовалось мое заступничество. И я все еще работала бы секретаршей у Анхена, и Анхен все еще был бы куратором всего и вся… А Томка бы, напротив, не стала секретаршей, и осталась бы такой, как я ее помню: целеустремленной, общительной, окруженной друзьями и переполненной планами побеждать любые эпидемии… У нее ведь тогда даже мальчика не было. Не стремилась она к сексу абы с кем, никогда не стремилась… Но все вышло так, как вышло, и ее все устраивает. И если мне кажется, что ее жизнь летит в бездну, кто я, чтобы судить? Моя–то жизнь давно уже там…

— Ну что, пойдем навещать родной двор? — поинтересовался Анхен после выступления, из которого я так и не услышала ни слова.

— Нет. Не надо. Только родителей хочу увидеть, ничего больше. Ты… не звонил?

— Звонил, еще с утра. После обеда они собирались в парк, если погода не испортится. Но, даже если и испортится — найдем, не переживай.

И мы улетели в Йорым, а Светлогорск остался в прошлом. Теперь уже навсегда.