Шерри Томас - Пылающие небеса (ЛП)

– Кстати, как Леди Уинтервейл? – поинтересовался Тит.

– Уехала на воды. Надеюсь, ее это успокоит. Я давно не видел ее такой нервной.

Уинтервейл ушел почти перед самым отбоем. Но, когда Тит заглянул к Фэрфакс, комната была полна народу. Хозяйка устроилась на кровати по-турецки, рядом с ней сидел Сазерленд, а Роджерс и Купер – еще двое парней из команды по крикету – восседали рядом верхом на стульях. Все играли в карты.

– Давай, помогай мне, принц, – небрежно предложила Фэрфакс. – В картах от меня никакого толку.

– Это правда, – подтвердил Сазерленд.

– Как здорово, что я замечательный атлет и красив как бог, – сказала она с той добродушной бравадой, которую так здорово умела изображать.

Мальчишки засмеялись и заулюлюкали.

– Самомнение у тебя немаленькое, – заметил Роджерс.

– Мама говорила, что фальшивая скромность это грех, – с улыбкой парировала Фэрфакс.

Тит предостерегал ее от дружбы с другими. Но сердце болело не от волнения, а от укола зависти. Даже если бы обстоятельства и позволили принцу иметь друзей, он ни с кем не сошелся бы столь легко. Ребята чувствовали в нем некую неприступность.

– Скоро потушат свет, – произнес Тит.

Купер, который всегда перед ним благоговел, немедленно отложил карты:

– Тогда нам лучше разойтись по комнатам.

За ним неохотно последовали Сазерленд и Роджерс.

Когда Тит закрыл за ними дверь, Фэрфакс перетасовала карты:

– А ты мастак разгонять народ, высочество. Наверное, сказываются долгие годы практики.

– Ошибаешься, я таким родился. А вот у тебя точно были долгие годы практики.

– Имеешь в виду мое врожденное потрясающее обаяние?

– Твое обаяние настолько же врожденное, как и моя правдивость.

Фэрфакс собрала колоду в правой руке. Карты вылетели из ее пальцев и аккуратной стопкой приземлились на левой ладони.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

У Тита не было какой-то определенной цели, когда он шел сюда. Но как только прозвучал вопрос, ответ появился сам собой, словно тщательно обдуманный заранее.

– Я читал о твоем опекуне. Он не делал твою жизнь легче.

– Его собственная жизнь была нелегкой из-за меня.

– Расслабься. Я в нем не сомневаюсь. Только хотел сказать, что ты очень хорошо о нем заботилась. У тебя доброе сердце.

Взгляд Фэрфакса был холоден, как горная река.

– Заботилась, потому что люблю его – и потому что никогда бы не смогла отблагодарить его за все, что он для меня сделал, дав дом и приют. Ты не заработаешь большей моей преданности комплиментами. Я сделаю ровно столько, сколько от меня потребует клятва кровью, не больше.

Умная девочка. Титу почти казалось, что она видит его насквозь.

– Доброй ночи, ваше высочество.

А теперь еще и отсылает, словно это он ее подданный, а не наоборот.

Тит перескочил расстояние, которое их разделяло, поцеловал Фэрфакс в щеку и тут же перескочил назад прежде, чем она успела отреагировать.

– Спокойной ночи, Фэрфакс.

Иоланта не сомневалась: принц ею манипулирует. Но зачем? Думает, будто, говоря, как она ему бесконечно дорога, хваля за доброе сердце или целуя в щечку, добьется, чтобы она добровольно рисковала ради него жизнью?

Ничто не заставит ее добровольно рисковать жизнью ради него.

И все же Иола долго ворочалась и не могла заснуть, чувствуя, как горит на щеке отпечаток его прохладных губ.

На следующее утро тренировка забросила ее в сказку «Батия и потоп», где пришлось попотеть, сдерживая вздувшуюся реку. Но послеполуденное отделение «Греческий завет» оказалось еще тяжелее. Учитель Хейвуд никогда толком не понимал ее затруднений с древнегреческим, отмечая, что морфологически латынь не многим проще. Но если латынь давалась Иоланте легко, как огонь, то осваивать древнегреческий было что горы двигать.

Ко времени возвращения в пансион миссис Долиш она мечтала прилечь у себя в комнате, однако принц не отпустил.

– Идем со мной.

– Но мы сегодня уже тренировались.

– Сегодня в школе короткий день. В такие дни ты будешь тренироваться и по вечерам тоже.

Не сказав ни слова, Иола последовала за принцем в его комнату.

– Знаю, ты устала. – Он закрыл дверь и сотворил заклинание, призванное держать всех остальных подальше. – Но еще я знаю, что ты сильна – гораздо сильнее, чем думаешь. Возможно, даже сильнее, чем я способен осознать.

Иоланта совсем не чувствовала себя сильной, только загнанной в ловушку.

– Всегда помни, – добавил принц и положил руку на Горнило, – что однажды твоя сила перевернет известный нам мир.

Они приземлились в незнакомой ей части Горнила: яблоневый сад весь в бело-розовом цвету, прохладный воздух напоен сладким ароматом. Иола приставила руку козырьком и посмотрела на второе солнце, бледное, едва различимое. Злая на все на свете и возмущенная лишней тренировкой, она все же не могла не восхищаться Горнилом. Будто попадаешь в совершенно иной мир.

– В какой мы сказке?

– «Жадный пасечник».

То-то в ушах жужжит. Пчелы.

– И что в ней происходит?

– Увидишь.

Ответ ей не понравился.

Бок о бок они зашагали вглубь сада. В какой-то момент дорогу им преградил торчащий из земли валун. Принц легко вскочил наверх и подал Иоланте руку, но она проигнорировала его и перебралась самостоятельно.

– Фэрфакс, с моей стороны это лишь вежливость. Не волнуйся, от того, что ты примешь мою руку, связывающие нас путы крепче не станут.

– В магическом смысле, может, и нет. Но с вами, ваше высочество, нет такого понятия, как простая вежливость. Вы протягиваете руку, потому что желаете чего-то взамен. Может, не сегодня, не завтра, но когда-нибудь сочтете, что за вашу обдуманную доброту надо бы отплатить.

Принц ответил полуулыбкой и восхищенным взглядом. «Рассчитано, все рассчитано», – напомнила себе Иоланта. И все равно внутри разлилось тепло.

Они вышли на поляну.

– Это пчелиный улей? – нахмурилась она.

Стоявший перед ними улей был привычной колоколообразной формы, но высотой с трехэтажный дом и в основании не меньше десяти шагов в диаметре.

– Домик пасечника.

Принц открыл дверь и провел Иолу в дом. Внутри, если не считать формы, все выглядело как в типичном сельском жилище: дощатые полы, простая деревянная мебель, медово-желтые занавески на оконцах.

Принц перетащил в центр комнаты комод, поставил на него стул, взобрался наверх и положил что-то на поперечную балку.

– Что это?

– Бумажка с паролем для выхода из Горнила. Она не подчинится заклинаниям, но ее можно сдуть ветерком.

Он соскочил вниз и заклинанием «exstinctio» уничтожил всю мебель.

– Пасечник держит пчел в старомодных плетеных ульях. Каждый раз, чтобы достать мед, он их убивает. Наконец пчелам это надоело.