Катерина Полянская - Шагренья. Из рода Чёрных Королев

Последующие мои действия опередили доводы разума. Я сбежала по оставшимся ступеням и едва не рухнула на мужчин. В итоге повисла на шее у папы, поцеловала его в гладкую щеку и беззаботно улыбнулась:

— Доброе утро! — и жениху тоже улыбнулась, напрочь игнорируя тот факт, что его от этого перекривило. — Папочка, не ругай его, мы вместе ушли. Вообще, это я все затеяла.

Зеленые глаза родителя недоверчиво всмотрелись в сияющую меня.

— Серьезно?

Физиономия будущего мужа выражала тот же самый вопрос с явным желанием проконсультироваться у ментального мага по поводу слуховых галлюцинаций.

— Да, — подтвердила я и уже менее взволнованно продолжила: — Мы совсем не знаем друг друга, а свадьба уже через несколько дней. Вот я и подумала, что надо пользоваться каждым мгновением, чтобы восполнить пробелы.

Папа не то не поверил, не то ему просто не понравилось объяснение.

— Почему же вы, молодой человек, не объяснили мне всего сразу? — прозвучал настороженный вопрос.

— Не дело ставить под удар репутацию принцессы, — благородно потупился Мейхем.

Вышло до того натурально, что, не будь той дневной встречи в библиотеке, непременно бы поверила.

— Смею надеяться, обошлось без глупостей? — вскинул седеющую бровь родитель.

Мы синхронно кивнули. Потом стрельнули глазами друг в друга и совершенно одинаково прикусили губу, чтобы не рассмеяться. Отец окинул нас долгим взглядом, пробормотал что-то про избалованную девчонку и ушел в обеденный зал, где наверняка уже собрались гости.

— Вынужден тебя поблагодарить, — первым заговорил жених.

Вчерашней враждебности уже не было, и только напряженные плечи выдавали разлад в его душе. Пожалуй, еще то, что даже в роскошном жемчужно-сером костюме жених умудрился иметь потрепанный вид.

— Не стоит благодарностей, — пропела я, блуждая взглядом по помятому лицу. — Может быть, мне просто хочется загрызть именно тебя.

И пошла к маме, обиженно стуча каблуками.

Удар по больному? Да, это была месть за библиотеку.

Шальдари Арье-Шанаси ненавидела, когда кто-то опаздывал, поскольку справедливо считала, что ничье время в королевстве не стоит дороже ее собственного. Об этом от мамы я слышала не раз и, конечно, прекрасно знала ее взрывной характер. Сама такая. Да и прочие наши, особенно женщины, недалеко откатились. Потому в покои правящей я заглядывала очень осторожно, предчувствуя заслуженный нагоняй.

Белые воины, дежурившие у дверей, предпочли оставить свою принцессу один на один с надвигающейся бурей. Казалось, даже их взгляды замерли.

— Мама? Можно мне войти? — Я пробежала взглядом по личной гостиной ее величества и нашла родительницу сидящей за накрытым к завтраку небольшим столиком.

— Ты опоздала на полчаса, — негодующе вздернула бровь хозяйка роскошных покоев и все-таки сделала мне приглашающий знак.

Несмотря на традиции, в соответствии с которыми женщинам надлежало окружать себя черным и серебряным, а мужчинам — белым и золотым, покои правящей были отделаны деревянными панелями теплого орехового цвета и золотом. Ковер, шторы, статуэтки, рамы зеркал и картин сочетали зеленый, коричневый и золотой. Ведь правящая — не просто женщина или паучиха, она держит в своих изящных пальчиках нити, от которых зависит судьба целого королевства.

— Прости.

А что еще я должна сказать? Оправдываться было бы глупо.

— Твою старшую сестру за подобную выходку я сослала бы на полигон на целые сутки, а потом заставила бы хоть ползком, но самостоятельно добраться до дома, — отчеканила мама, многозначительно поглядев на меня.

— О, я даже не представляла, какие «прелести» воспитания наследницы обошли нас с Аши стороной. — Не дожидаясь приглашения, я уселась напротив родительницы и послала ей извиняющуюся улыбку. — Прости меня, пожалуйста. Это больше никогда не повторится.

Облик правящей, столь же мрачный, как ее черное платье, ничуть не смягчился.

— Опоздание — ерунда, — медленно выговорила она, вылавливая из кислого соуса улитку. — Ты, главное, в самый ответственный момент глупостей не наделай.

Так, понятно. Мама не зря упомянула о возможном наказании сестры. Ее воспитывали, а нас с Аши просто любили. Если верить родовому древу, под которое у нас целый зал выделен, трех принцесс в роду еще ни разу не было. Самое большее — две, и то восемь поколений назад. Поэтому родители просто не знали, что с нами делать. И как-то само собой так сложилось, что из Теонии делали наследницу, а мы с Аши были просто любимыми дочками богатых родителей.

— К своему стыду, должна признать, что тебя толком не готовили к предстоящему, — продолжила мама, глядя на меня тяжелым взглядом, от которого кусок в горло не лез.

Тоскливо покосившись на улиток, я налила себе чай, добавила в него немного молока и потянулась за хлебной палочкой.

— Мам, я не глупая! — напомнила немного обиженно. — И прекрасно понимаю, чем нам всем грозит малейшая моя ошибка.

— Помнится, Ашиса то же самое говорила, и что в итоге? — жестоко заметила Черная Королева.

Глубоко вдохнуть. Медленно выдохнуть. Ни в коем случае не поддаваться эмоциям!

— Тогда была надежда, что в Аши нет сил удерживать нити. — Справиться с нервами и рассуждать здраво получилось. — Если бы так и было, ее оборот бы прошел, как у любой другой девушки в королевстве. Впервые прорвавшаяся магия не затмила бы разум, и ее жених бы не пострадал.

Мама кивнула и насадила на вилку другую улитку.

— В случае с тобой подобный вариант не исключен, — напомнили мне осторожно. — Ты даже не вторая, ты третья дочь. К тому же рожденная в зрелом возрасте. Концентрация силы может быть ничтожно мала.

Прошедший месяц меня корежило и ломало, а голову постоянно занимала одна-единственная мысль — как не убить, но и самой не погибнуть, не создать проблем родным, всему дворцу и, возможно, половине столицы? Невзирая на все это, всплеска надежды сейчас я не почувствовала.

— Было бы неплохо. — Горло внезапно начало саднить, пришлось сделать глоток горячего чая, чтобы продолжить говорить. — Но вряд ли судьба будет ко мне настолько благосклонна.

— Счастлива, что ты это понимаешь, — впервые за утро улыбнулась мама. И уже мягче, будто извиняясь, добавила: — Без лишних иллюзий жить проще.

Разочарование я утопила в чашке. В матовой поверхности разбавленного молоком чая отражался грустный силуэт девушки.

— Это больно, — решила тем временем использовать утро по назначению и провести со мной вводную беседу ее величество.

— Что именно? — Неловкая шутка.

— Все, — лаконично сообщила она, охотясь на очередную тушеную улитку. Когда наколола ее на вилку, все-таки пояснила: — Несмотря на болтовню о традициях, жених будет напуган предстоящим, поэтому тороплив и груб. Расслабься и терпи. Первый оборот — это тоже дико больно.