Анастасия Штука - Путь к Истоку

Накатанная колесами тяжело груженых повозок и карет дорога сменилась ровным, отменно выложенным отшлифованными булыжниками путем, заставив изящную, золотисто-буланую кобылу грациозно взмахнуть длинной шелковистой гривой с вплетенными в нее золотыми цепочками и весело зацокать подкованными копытами по влажным от прошедшего накануне ночи дождя камням. Всадница же лишь раздраженно поморщилась, не отрывая взгляда от небрежно нарисованной, скорее намалеванной карты, которая, как клятвенно заверял староста одной деревеньки, должна показать самый короткую и прямую дорогу к заставе. Тонкая бумага плохого качества так и норовила вновь свернуться в трубочку: но путь показывала исправно, правда был он прорисован так, словно чертила его лапой любимая курица, по доброте душевной подарившего ей сей шедевр, старосты. Словно улавливая плохое настроение своей хозяйки, лошадь старалась ступать как можно мягче и плавней, чтобы не отвлекать ее от важного занятия, заставляющего то недовольно и сердито хмуриться, то задумчиво кусать нижнюю губу.

Она была крайне недовольна тем, что потеряла столько времени из-за сильного ливня, обрушившего на Пограничье косые, ледяные струи, заставившего ее остановиться на ночлег в домике одинокой вдовы в одной из деревушек, раскинувшейся неподалеку от границы. Чародейка с трудом дождалась серого и хмурого утра, коротая долгую и бессонную, полную дурных предчувствий ночь тем, что помогала молодой еще и довольно привлекательной женщине. Приворожить для нее удачу оказалось довольно просто: прямо на глазах, скорбно хмурящаяся и не поднимающая от пола взгляда, одинокая вдова гордо выпрямила покатые плечи, встряхиваясь и словно пробуждаясь от долгого и страшного сна. Колдунья была уверена, что ведомая ее силой, она на этот раз сделает правильный выбор, связав свой жизненный путь с соседом-охотником, тревожные взгляды которого она заметила, когда заводила лошадь в аккуратно прибранный дворик. Прежде ей не повезло, родители выдали ее замуж насильно за пожилого купца, который не только умудрился довольно быстро прибраться на тот свет, так еще и промотал все свое состояние, оставив совсем юную девушку практически без единого гроша, да еще и с клеймом нелюбимой жены, пережившей мужа. Колдунья частенько сталкивалась с такой несправедливостью в деревнях, где одинокой женщине было сложно выправиться после смерти кормильца и самостоятельно встать на ноги. Если оставались дети, родня мужа забирала осиротевшую семью к себе, худо-бедно обеспечивая и их тоже. А не успела родить мужу детей, выживай сама, как можешь. Не любила она принятые в глубинке обычаи, страшно не любила, поэтому каждый раз вмешивалась, меняя судьбы обездоленных людей к лучшему, применяя лишь немного силы, чтобы они смогли вырваться из окутывающего их мрака и оглядеться вокруг, замечая массу возможностей для того, чтобы сделать свою участь более счастливой.

Вот и Ольжане потребовалась самая малость, чтобы из забитой и глубоко несчастной крестьянки, без времени сгорбившейся от тяжести непосильной доли, превратиться в статную и красивую женщину, весело сверкающую зелеными, кошачьими глазами. Колдунья на рассвете покинула уютный домик и его заботливую и приветливую хозяйку, небольшим усилием направляя стоящего у ворот богатого дома мужчину, который, видимо, беспокоился о соседке, приютившей у себя ведьму. Она проехала немного по сырой, размякшей дороге, криво петляющей посреди сонной, неохотно просыпающейся улицы, встречающей новый день звонкими криками петухов, громким лаем цепных псов, да беззлобной руганью двух соседок, уже встретившихся у плетня и что-то не поделивших с утра пораньше. Бросив взгляд через плечо, колдунья заметила, как мужчина, немного постояв, бросает скомканную шапку на лавку и решительно направляется к дому вдовы. Усмехнувшись, она продолжила путь, негромко говоря, словно обращаясь к покосившейся на нее кобыле.

— Между прочим, это и называется справедливостью.

Тяжелые, свинцовые, грозовые тучи сильный ветер сдул в сторону столицы, быстро утягивая их за собой, открывая чистое и светлое небо с россыпью перистых, пышных облаков, сквозь которые проникали первые и робкие солнечные лучи. Она проехала небольшое сонное озерцо, поросшее зарослями камыша и рясой, с тихой водой, лишь изредка всплескивающейся играющей рыбой и березовую рощу, встряхивающую после дождя пышными и изящными кронами, под порывами ветра роняющую на промокшую землю тяжелые гроздья сверкающих брызг. Отсюда уже рукой было подать до границы, разделяющей Талвинию и Моравву, куда ей и нужно было успеть до того, как у заставы соберется по обыкновению огромная толпа.

Она довольно быстро преодолела местную стражу, сонно махнувшую рукой на протянутую ею грамоту, обгоняя плетущиеся по размокшей дороге обозы, но вскоре кобыла была вынуждена резко притормозить, чтобы не врезаться в задник почтового экипажа, остановившегося перед ней. Женщина вскинула выразительные, каре-зеленые глаза, которые изящный рисунок черной краской делал бездонными и огромными, и окинула беглым взглядом вытянувшиеся в один ряд повозки, кареты, навьюченных мулов, ведомых в узде хозяевами и немногочисленных всадников. Фыркнув, она позволила карте принять желанную ей форму, убирая в притороченную к седлу сумку из тонкой кожи, расшитую горным хрусталем и речным жемчугом.

— Ээээ, госпожа… Може, пропустите нас с обозом?

Всадница так резко обернулась на звук глухого, прокуренного крепким самосадом голоса, что длинные, свободно струящиеся по покатым плечам и изящной линии спины темно-русые волосы с пляшущими в волнистой густоте медными искрами взметнулись вверх.

Ее прищуренный взгляд уткнулся в самодовольно ухмыляющегося мужика, одетого в расшитую алыми маками рубаху, перетянутую плетеным поясом и широкие красные шаровары, заправленные в высокие сапоги. Рядом с ним с ноги на ногу переминались несколько дюжих, молодых парней простоватой внешности, с соломенными волосами и блекло-голубыми глазами, с восхищением уставившиеся на нее, стоило ей лишь полуобернуться.

— Нам особливо надоть на базар попасть, а женщине одинокой, оно и не к спеху будет…

В глазах одинокой женщины, которой торопиться никуда не надо было, полыхнуло яростное, золотое пламя, заставившее дородного мужика сдавленно охнуть и резво отскочить назад, за спины сыновей, смотрящих на нее во все глаза с открытыми ртами.

— Пппростите, госпожа ведьма, не… не признал сразу…

Не успела она ответить, как к ним подошли стражи границы, облаченные в сверкающие броней крепкие доспехи. Один из них сразу направился к побледневшему в миг торговцу, что-то негромко спрашивая у него, а второй — светловолосый и зеленоглазый молодой мужчина остановился рядом с пританцовывающей от нетерпения кобылкой, склоняя голову в легком поклоне.