Елена Миллер - Светлая полоска Тьмы

— Здравствуй, Зиги, — он остановился в десятке шагов от меня.

— К чему этот маскарад, Квинт?

— Говорят, себя не победить, — он нацепив на лицо одну из самых мерзких моих ухмылок. — Решил проверить.

— Ты — не я!

— Нет, но так мы ближе к пониманию друг друга, что немаловажно в поединке.

— Поединке? Я думал, ты на казнь меня позвал, благородно позволив выбрать место.

— Хочу дать тебе шанс, а заодно и посмотреть, каким магом ты стал.

Драка, так драка. Черная плеть Силы вырвалась из моей руки. Квинт в точности скопировал мое заклятие. Наши плети встретились у невидной преграды и отскочили, словно от зеркальной грани. Они казались отражением друг друга, как и мы. Несколько накопительных амулетов, которыми я был увешан как рождественская елка, были полностью опустошены. Я потянулся к Земляной жиле — ее магия хлынула в меня. Подвластные моей воле камни поползли быстрее, все ускоряясь и ускоряясь. Они уже почти летели, едва касаясь земли. Со стороны Квинта тоже летели камни, прямёхонько навстречу моим. Как и плети, они врезались в грань и разбились. Воздушный щит прикрыл меня от их осколков. Еще одна попытка. Я призвал Воздух, смешав его с Тьмой долины. В этот раз я создавал смерч с другой стороны невидимой грани, за спиной Квинта. Пыль поднималась клубами, подобно гигантскому облаку. Небо стремительно затягивалось тучами, на горизонте уже мелькали молнии. Я и сам был поражен той буре, которую смог сотворить. Вот только за мой спиной рос смерч не меньшей силы. Квинт ухмыльнулся — ну и рожа, так и нарывается на мордобой. Мой смерч понесся к нему — его ко мне. Пришлось уносить ноги со всей мочи. Ни один щит из моего арсенала не способен был выдержать эту стихию. Я петлял как заправский заяц — смерч не отставал. Дракон же просто ждал. Мой смерч накрыл его с головой и опал, будто сдулся. Время боевого транса подходило к концу. Накопители были пусты. Я активировал амулет Отвода глаз. Отстав от основного потока времени, я решил пробраться к Квинту со спины. Грань оттолкнула меня, вышвырнув назад в свое время, прямехонько в объятья драконьего смерча. Меня подхватило, словно тряпичную куклу, завращало и понесло. Глаза и нос забило пылью. Беспощадный воздух сек лезвиями кожу, выворачивал суставы, ломал кости, бил камнями, словно неверную жену у позорного столба. От смерти меня сберегла лишь защитная татуировка — мой последний Щит.

Внезапно все кончилось — смерч распался. Меня крепко приложило о землю, доломав то, что еще не было сломано, но сознания я не лишился. Так и лежал, "млея" от адской боли, но молча. Не мог я орать, когда мой враг рассматривал меня, как раздавленную букашку. Уж лучше скрежетать зубами, чем стонать.

Глядя в его такие же, как у меня, глаза, я осознал свою ошибку. Он не случайно принял мой облик — это намек, который я посчитал насмешкой. Мы были все еще связаны, не знаю, как, но были. Эта связь заранее подсказывала ему все мои действия. Только он обладал Силой дракона, а я всего лишь некроманта. На душе стало муторно. Все без толку. Сколько не дергайся — с крючка не спрыгнуть, пока он жив. Отчаянье сменилось злобой — я прохрипел, сжав кулаки, они еще сжимались:

— Ну же, добей, иначе… — мои угрозы потонули в раскате грома. Два смерча породили бурю.

— Нет. Из тебя вышел перспективный враг, а это большая редкость. Живи, — он разозлил меня еще больше.

Я сплюнул пыль, набившуюся в рот:

— Пощадишь сейчас — рано или поздно я найду способ тебя достать, — меня уже несло. Злость — глупость. Она заставляет срываться, терять контроль. Потом всегда жалеешь о сделанном или сказанном в порыве гнева. Воин должен быт холоден и безразличен, а мои эмоции фонтанировали, прямо как у сварливой бабы.

— Буду ждать с нетерпением. Талантливый враг — отличное средство от скуки. У тебя дар Давида, мой мальчик.

Точно подмечено, мальчишка и есть, но я не мог остановиться:

— Давид убил Голиафа. Не страшно?

— Страх смерти — неплохой стимул для воина. Я очень осторожный Голиаф. От дурной привычки недооценивать противника меня излечили тысячи лет назад.

— В следующий раз фортуна будет на моей стороне.

— Посмотрим, — он пожал плечами точно, как я. — Учти, у тебя только одна попытка — будь осторожен и береги себя.

Небеса разверзлись ливнем. Он повернулся и пошел прочь. Мне же оставалось лишь смотреть ему в след, пока он не скрылся за пеленой дождя. В бессильно злобе я все еще скрежетал зубами, придумывал планы мести, грезил о реванше. Это позволяло отвлечься от боли, терзавшей мое тело и душу.

Регенерация заняла сутки. Повезло, что здесь было Темное место. На следующее утро я все-таки смог подняться. Едва переставляя ноги, я поплелся туда, где оставил лошадь. Деревце, к которому она была привязана, вырвало с корнем и унесло ураганом, наверное, вместе с моей бедной кобылой. Путь до ближайшего городка бывших старателей занял еще день. К тому моменту я уже достаточно оправился, чтобы идти прямо, а не шататься как пьяный матрос.

Спустя месяц я вернулся в Европу, где меня ожидали скорбные вести. Отправленная мной на болото пятерка была мертва. Их головы положили на алтарь базилики через неделю после моего поединка с Квинтом. Я не знал, успели ли они добраться до болота и присягнуть Тьме, с дорогами в Росси всегда была проблема, особенно в осеннюю распутицу. Тогда-то я и понял, почему дракон пощадил меня. Одиночество — худшая кара из всех возможных. Мы, люди, животные стадные — без общества себе подобных обойтись не можем, не даркосы.

↑

— Твои каратели вернулись? — я подавила зевок. Старенький механический будильник показывал полночь. Наши посиделки затянулись, исповедь Зига оказалась долгой.

— Будь это так, меня бы здесь не было.

— А на болоте ты был, искал их?

— Дважды. Один раз в начале двадцатого века, второй — в пятидесятых. Безрезультатно.

— Я соболезную твоей утрате. Почему ты считаешь, что это дело рук Квинта? Ты ведь не можешь знать этого наверняка.

— Да, за руку я его не ловил. Только будь это кто-то другой, меня в живых не оставили бы.

— Так ты мстишь за смерть своих людей?

— Не только. Видишь ли, я все еще его сателлит. Вращаюсь как планета вокруг звезды по имени Квинт, пусть и на дальней орбите, но с нее мне не сойти, пока он жив. Притяжение слишком велико.

— А что станет с планетой по имени Зигмунд, когда ее звезда погаснет? Превратишься в блуждающую комету? Ты сам сказал, что одиночество — кара.

— Найду новые цели, другие орбиты.

— Уверен?

— Я разорвал пятнадцать Кровных связей, но окончательно освобожденными можно было считать лишь тех, чьи хозяева потом погибли. Поначалу им было больно, но потом они испытывали лишь облегчение. Они избавились от соблазна вернуться к господину.