Ариша - Другое оружие

Узнав о браке с сенатором Амидалой, парни ещё больше прониклись уважением к молодому Лорду.

Каждый из них пойдёт на смерть по его приказу и отдаст жизнь за него и за людей, на которых он укажет. Преданность с малой примесью фанатизма. Падме не любила фанатизм в любых проявлениях, но в данном конкретном случае была не против такого явления у помощников мужа.

К тому же, неприязнь некоторых из них к Императору может сыграть ей на руку: даже сам Энакин не входит в список фанатиков Империи и Императора, несмотря на его усердные попытки казаться таковым.

Со стороны мужа, наделить такой властью людей, которые мало верят в общую идею Нового Порядка, — это либо серьёзный недосмотр, в котором она сильно сомневалась, либо тщательно продуманный политический ход на будущее.

— Вот бы узнать, что творится у нашего папочки в голове, — сказала она, целуя дочку в живот. Девочка весело завизжала, перевернулась на живот и потянулась к брату, который лежал рядом. Падме с улыбкой наблюдала, как её дети упорно ползут к друг другу на животе.

Как можно их разделить? Они же не могут долго друг без друга. Как только одного забирают на руки, второй тут же его теряет и начинает хныкать, поэтому малышей разделяли, только когда они начинали плакать – успокоить их вместе было невозможно.

Энакин был на другом полушарии планеты, поэтому она переставила колыбель к своей кровати и легла спать, отправив сообщение мужу.

Восьмые сутки отсутствия супруга дома сводили её с ума. Ещё с ума сводили колики у обоих детей и три часа сна в сутки. Нескончаемые конфликты в сенате, а также непонятная ситуация с сенатором Кореллии. Добило расшатанные нервы одно сообщение в сутки от Скайуокера.

«Безумно скучаю. По возвращению в центр требую сутки твоего общества наедине. Береги себя.»

Ещё не поднявшись с кровати, она отправила сообщение. Голова болела от ночного рёва детей. Падме пообещала себе, что возьмёт два выходных на этой неделе. В первый день, несмотря ни на что, сдаст детей служанкам на сутки и просто выспится, желательно, в обнимку с мужем.

Постоянное беспокойство уже зашкаливало: в то короткое время, когда дети всё-таки засыпали ночью, она ложилась на место Энакина и не могла уснуть, лишь смотрела на вход, ожидая длинной тени супруга. Время, когда они не виделись месяцами, казалось нереальным кошмаром. Она уже не могла представить себе, как это – не видеть его полгода. Восемь суток, и она готова сама лететь к нему, бросив всё, но нельзя. Падме боялась мешать ему или навязываться.

Да и Палпатин может решить, что она слишком влияет на него, и в итоге отправит подальше от столицы. Эта мысль вызывала страх.

Что с ней может сделать Палпатин, когда Энакина не будет рядом?

Амидала прекрасно осознавала, насколько сильно она и дети мешают Императору.

У ситха не может быть семьи. В нём нет места состраданию, любви, милосердию. «Он черпает свою силу из ярости и ненависти.»

В Энакине этого нет. Он любит её и их детей.

Но его Тень обладает яростью, его Тень умеет ненавидеть. Падме с болью вспомнила чужие глаза в видении. Нет, этого не будет. Она наберется терпения и сил, она сможет справиться и с Императором, и с тёмной Тенью. Но как? Даже Йода проиграл Сидиусу, и целый Совет мудрейших джедаев не удержали и не спасли Энакина от Тёмной стороны. С чего она вообще взяла, что она сможет сделать то, что не смогли они?

Падме подошла к колыбели, где спокойно спали двойняшки.

Разве у неё есть выбор? Разве она может проиграть?

— Эта неделя была очень продуктивной, — объявил Бейл на традиционном обеде в новом ресторане. — Особенно для наших друзей.

Амидала никак не отреагировала на замечание: сенатор в последнее дни не отличалась энтузиазмом.

— Пятьдесят – хорошее число, — в пространство сказал алдераанин. — Вам так не кажется?

— Смотря с какой стороны посмотреть, — нерадостно поддержала разговор Амидала. — И смотря чего. Пятьдесят бластеров или пятьдесят аптечек. Весомо, конечно, но всё же несерьезно.

По её мнению, они слишком торопились, да и она сама разрывалась на части – с одной стороны, старалась успеть закончить дела до возвращения мужа в центр столицы, желая, чтобы он задержался с расследованиями, с другой, безумно тосковала и скучала, постоянно ожидая приезда.

Она уже убедила себя, что её деятельность – это не измена любимому человеку, а предательство Империи, которой он служит. Но если считать предательство Империи равнозначным предательству Скайуокера, тогда можно утверждать, что то, что он сделал с Республикой, равносильно измене Амидале.

Придя к такому выводу, её совесть немного успокоилась, осталось только убедить себя, что она сможет это объяснить Энакину, если её деятельность вдруг дойдёт до него.

Если он, конечно, даст ей возможность объяснить что-либо.

Она встряхнула головой, прогоняя страшное видение.

— Четыре тоже хорошее число, — сказала она, выдвигая четыре ягоды у себя в тарелке. — Четыре месяца – это много для сбора урожая, но мало для посева…

Её разбудил тонкий сигнал комлинка, сообщающий, что на лётную площадку садится корабль.

Падме соскочила с кровати и босиком побежала на веранду: знакомый истребитель плавно сел, кабина пилота открылась, и большая чёрная Тень выросла из неё.

Амидала невольно сделала шаг назад – холодный ветер обдул её, заставляя поежиться. Она сделала глубокий вдох, прогоняя звериный страх, и нашла в себе силы кинуться навстречу Тени.

— Энакин! Наконец-то!

Тень обняла и приподняла её, целуя.

— Я скучал по тебе. Как вы? С детьми всё в порядке?

— Да, можно так сказать, — Падме потянулась ещё за одним поцелуем, а потом взяла его лицо в руки и смотрела, как в синих глазах растворяется холод и сталь. Тень отступала, пряталась от их радости.

— Ты опять дрожишь, — он прижал её к себе еще сильнее.

— Сегодня от радости, — Амидала закрыла глаза, наслаждаясь чувством победы над Тенью и безопасности в любимых руках. Впервые за долгое время вернулось то счастливое чувство любви и мира, как на озере на Набу, когда не было ни политики, ни интриг.

Они простояли так ещё пару минут, пока Падме окончательно не замерзла.

— Пойдём к детям, хватит тебя морозить, — с улыбкой сказал супруг и напрямую пошёл в детскую. Падме счастливо улыбнулась – ради этого стоит воевать и сражаться до победного.

— Какие они уже большие!

— Тише, а то узнаешь, какие они ещё и горластые.

Скайуокер, как завороженный, смотрел на спящих детей. Падме прижалась к нему сильнее, смотря на его счастливую улыбку и глаза.

— Перенесёшь колыбельку в детскую?

— Угу, — Скайуокер хитро посмотрел на неё. — А ты куда?