Рэйчел Кейн - Полуночные укусы

Ее взгляд был ровный и спокойный, и она слегка улыбнулась.

- Ах, не стыдитесь. Я не была королевой-девственницей.

Он схватил простыню, почти потерял равновесие, и ей пришлось помочь ему обернуть ее вокруг его тела. Внезапно его колени ослабли, и он обмяк на ее руках. Она отнесла его на низкую кушетку и завернула его в другой слой тепла, убирая его влажные локоны с его лица, чтобы он мог видеть ее, когда она наклонилась ближе.

- Бедный мой, - прошептала она, и ее глаза были настолько теплыми и нежными. Он мог видеть девушку, которой она когда-то была, до царей, страха и смерти. - Что с вами сделали там в темноте?

- Ужасные вещи, - шепотом ответил он, и слезы размыли ее. Его голос безудержно дрожал. - Ужасные вещи. Но они закончились. Почему вы беспокоитесь? Почему спасли меня? Я ничто. Я глупец, и я сломлен!

Его голос поднялся на последнем слове, грубый и дикий, и он ненавидел себя за все это, за его дурацкое доверие, его слабость, его безумие, его продолжающееся и бессмысленное существование.

- Вы не ничто. Вы не глупец. - Рука Леди Грей сдвинулась с его лба, чтобы прикоснуться к его подбородку и повернуть его лицо к ней. Теперь она выглядела жестокой, больше королевой, чем девушкой. Менее доброй, но еще более прекрасной. - Что не убивает, делает нас сильнее.

- Как вы можете быть уверены?

- О, я уверена. - Она медленно и таинственно улыбнулась ему. - Я видела это. Вы можете назвать это видением, если хотите. Но я обещаю вам, ваше будущее заслуживает борьбы. Вы должны бороться за него, Мирнин.

- Я... так устал. - Так устал, что плакать хочется. Он чувствовал себя другим и хрупким.

- Тогда отдыхайте, - сказала она. - И завтра вы начнете все заново.

- Вы не... покинете меня?

- Пока вы не будете готовы.

Он задохнулся от слез и выговорил:

- Вы... вы стали моим ангелом-спасителем.

- О, милый Мирнин, - сказала Леди Грей и положила руку на его щеку. - Я вовсе не ангел. И однажды... однажды, я надеюсь, вы это очень хорошо узнаете.

Она прижалась губами к его, мягкий шепот сладости, а затем она опустилась рядом с ним, положила его голову себе на колени и стала напевать, погрузив его в глубокий, глубокий сон.

И он не боялся.

Я знаю, что вы думаете. ЗНАЮ! Почему? Почему я это сделала... Ладно. Я буду избегать спойлеров, но часто слышу этот вопрос. Что ж, эта история не отвечает на него, к сожалению, но она немного показывает историю Сэма и его характер. Я планирую написать, подробно, историю Сэма и Амелии, и как начался их роман... но я не совсем готова. Это маленький кусочек исследования персонажа, что я сделала, чтобы помочь себе понять Сэма - кем он был, что чувствовал, как он связан с другими персонажами.

И если вы спрашиваете ПОЧЕМУУУ... Я могу только сказать, что Сэм поведал мне, что так правильно. Буду ли я делать это снова? Скорее всего, нет, потому что в то время я не знала, что в Морганвилле будет еще столько книг, а читателей будет так много. Но выбор сделан, и нет пути назад. Я думаю, что Сэм тоже хотел бы это сказать.

Не знаю с чего начать, но, как бы скучно это ни было, я начну с самого начала.

Меня зовут Сэм Гласс - Сэмюэль Абелард Гласс, для моей матери, когда она была раздражена.

Я родился в 1932 году, еще ребенком я застал Эру депрессии, подростковый период у меня прошел во время Второй Мировой Войны так, что когда я повзрослел, война уже закончилась. В 18 лет в 1950 году я вернулся в Морганвиль, это означало, что я должен был присоединиться к Защитнику вампиру, как сделали мои родители, или отказаться без каких либо гарантий на выживание.

Хотел бы я сказать, что оказался достаточно храбрым, чтобы отказаться. Но я не был. Я подписал контракт, взял браслет и продолжал нормально жить, по крайней мере с точки зрения этого города, где вампиры - это факт, проблема перед которой сталкиваются все живые этого города.

Я поступил в местный колледж, Техасский Университет Прерий, в 19 лет я встретил Мелинду Барнс и влюбился. Она была прекрасной девушкой, яркой как звезда, и у нас были бурные отношения. Может быть даже слишком. Так, что в 20 лет я уже был женат, и в скором будущем мы ожидали прибавление. Мои родители переехали, и я получил в наследство семейный дом, один из больших домов Основателя города. Мелинда мечтала о полном доме детей, и чем больше она становилась с каждым месяцем, тем больше я начинал сомневаться. Я задавался вопросом, было ли это правильно заводить детей в Морганвилле, но мне пришлось сделать выбор, ведь Мелинда была так счастлива...

Я находился в комнате ожидания в Общественной Больнице Морганвилля, в крыле материнства, когда что-то пошло не так, крайне не правильно. В те дни, как ожидалось, отцы будут сидеть и ждать, или шагать и ждать или волноваться и ждать. Я шагал и задавался вопросом, сколько часов я здесь хожу, и, принадлежали ли те вопли, которые я слышал из-за дверей Мелинде. Я беспокоился, ощущал себя виноватым и испуганным.

Когда доктор вышел, он пошел медленно, и все, что мне нужно было знать, я прочел по его лицу.

Мелинда умерла во время родов. И хотя мой сын тоже был близок к смерти, им все же удалось его спасти.

Женатый в двадцать, вдовец с ребенком в двадцать один. Мы двигались дальше, я и Стивен. Я был в ужасе от наличия ребенка и заботы о нем, но мне хватило одного взгляда в его большие фарфорово-голубые глаза, чтобы понять, я побежден раз и навсегда. Так красив. Я никогда не понимал, каково это, полностью принадлежать кому-то, но маленький Стивен стал моим миром.

Конечно, всего самостоятельно я не делал - в 1950 году никто бы не доверил молодому человеку самостоятельно воспитывать ребенка должным образом. Мне помогали местные назойливые люди, и признаю, часть из них приветствовалась.

Однажды меня посетила Основатель.

Я никогда не видел Амелию, но мне казалось, что это кто-то старый, сухой, холодный. Вместо этого она оказалась красивой и спокойной, и когда она улыбнулась, мир вокруг меня осветился. Это был визит вежливости, выражение сочувствия моей потере, а также увидеть нового члена семьи Глассов. Она не хотела, чтобы это было чем-то еще. Я тоже.

Вместо этого мы стали друзьями. Пробными друзьями, хорошо знающими об огромной пропасти между нами, но я чувствовал, насколько она одинока, также как и она видела во мне это чувство. Я был одинок в этом мире, со Стивеном, который зависел от меня, и предполагаю, я был подавлен. Ее доброта - эта была доброта столь же странная, насколько она могла звучать, учитывая то, кем она являлась, казалось, для меня она была глотком воды в пустыне.

Она начала заходить чаще, помогать со Стивеном, оставляя своих охранников за дверью, или вовсе обходясь без них. Со мной Амелия могла потерять тысячи лет и помнить, что значит быть человеком. Просто... быть.