Ольга Смирнова - Случайное добро

Родители Лере были рады. Известный в семьях волшебников факт — чем реже встречаются родственники, тем теплее между ними отношения. В данном случае расставание затянулось на полгода, и если бы не масштабы проблемы, стоявшей ныне перед Лерой, она бы испытывала искреннее удовольствие от неожиданной возможности побыть с родителями.

А так… крайне тяжело делать вид, что все в порядке, когда порядком и не пахнет. Первым её порывом, еще там, на полянке, было рассказать родителям, что обратный портал ей муж не откроет и дракона за ней не пришлет. Но поразмыслив, Лера решила чистосердечное признание отложить «до после» ужина. Зачем раньше времени настроение и аппетит портить?

Ей пришлось притвориться, что все складывается лучше некуда. Родители ничего не заподозрили — и правда, какая трагедия в небольшой, по их мнению, задержке перед возвращением к мужу? Вместе они направились к дому. Сгущались сумерки, и Лера вздрагивала от каждого шороха. После предупреждений Александра ей все казалось угрожающим. Только бы сработали амулеты, только бы сработали…

Когда пришли (Лера незаметно выдохнула с облегчением), Евгения Павловна накрыла на стол и заварила душистый чай. Отец, Николай Дмитриевич, вытащил из кладовки безумно вкусное варенье — подарок соседей. Лере тоже досталась часть обязанностей — она стелила скатерть и расставляла столовые приборы. Вместе они поужинали и попили чай под жизнерадостный Лерин рассказ о своем житье-бытье.

Несколько раз за столом её так и подмывало честно объяснить родителям возникшую проблему, но она не смогла себя заставить. Нужные слова будто выскакивали из головы в последний момент, и она выдавала что-нибудь легкомысленное, к делу не относящееся. В итоге за ужином Лера с энтузиазмом обсуждала все — собственную семейную жизнь, погоду, удобрения и помидоры, лишь бы оттянуть тот самый момент. Под конец она, чувствуя вину за беззастенчивое враньё, мужественно предложила убрать со стола. Родители со спокойной душой отправились в лабораторию. Собственно лабораторией ветхое дощатое сооружение на заднем дворе назвать было сложно, но они были всем довольны, их ждали новые свершения. Поэтому они исчезли раньше, чем Лера наскребла в себе смелость во всем признаться.

«Мямля, — ругала она себя, глядя на закрывшуюся дверь. — Трусиха. Неудачница».

Закончив с уборкой, она опустилась на стул и стала думать, как лучше поступить. Идея была только одна. Надо до города добраться — не так уж далеко, и Игната найти, он подскажет, поможет.

Пометавшись некоторое время по дому, Лера отправилась спать. Уснуть не могла долго — лежала в кровати, смотрела в потолок и вспоминала прошедшую неделю. И дивилась, сколько событий уместилось в семь дней — иным на год хватит. А ещё планировала, нервничала, гадала, заметил ли Александр ее отсутствие или плесневеет в своей лаборатории. Сон смилостивился над Лерой только в двенадцатом часу.

Проснулась она, когда часы пробили полдень. Желание понежиться в постели боролось в ней со страхом неопределенности, помноженным на осознание глубины той ямы, в которую она провалилась. Все вместе это тревожило, раздражало и мешало получать удовольствие от безмятежного валяния в одеялах. Помимо этого, Лере было трудно примириться с необъяснимым нежеланием рассказать родителям правду.

Определившись с планами, она спустя полчаса после пробуждения уже стучалась в хлипкую дверь лаборатории. Со вчерашнего вечера родители оттуда так и вылезали.

— Мам, я решила задержаться. Хочу из дома кое-какие вещи забрать, — вранье слетело с Лериных уст легко и естественно. — С Игнатом повидаться.

Мать сдвинула огромные очки на кончик носа и ответила дочери непонимающим взглядом:

— С каким Игнатом?

— С одноклассником бывшим.

— Ах, с Игнатом! Ну конечно, Элеонора. Стало быть, нас ты покидаешь?

Лера придирчиво разобрала интонации матери на отдельные составляющие и не нашла в них ничего, хоть отдаленно напоминающее огорчение.

— Пап? — позвала она.

— Что? — прокряхтел Николай Дмитриевич, вылезая из-под стола.

— Ты что там делаешь?

— Пузырек искал, — отец выпрямился и победно потряс склянкой из темного стекла. — Второй раз укатывается, зараза его возьми.

— Я уезжаю.

— Калитку не забудь запереть, — сказал отец, придирчиво разглядывая содержимое пузырька на свет. — А то с этими соседями никакого сладу — постоянно шпионят, варвары. И как у них совести хватает? Хотят на готовенькое прибежать, а мы им — кукиш, правильно, Женечка?

Евгения Павловна с достоинством кивнула:

— Правильно. Ишь, чего удумали! Пусть сами разрабатывают, исследуют, да в жизнь претворяют.

— Именно, — поддакнул Николай Дмитриевич. — Лер, про калитку не забудь, хорошо?

— Хорошо.

Лера поплелась обратно в дом. Нужно было собираться. Путь был не так чтобы очень далёк, но это на машине, а пешком через лес можно было добраться до окраин города часа за два.

Лера неторопливо брела по лесной тропинке. Ей было одновременно и не по себе от осознания собственной уязвимости; и радостно, блаженно, потому что она наконец-то одна, почти недосягаема для проблем хоть на какое-то время. Это не значило, что проблемы ушли, нет. Но пока они оставили ее в покое, и это было бесценно. Переживать, выискивать пути возвращения она начнёт потом, когда встретится с Игнатом. А сейчас будет просто идти вперед, позволив себе не думать ни о чем конкретном. Ведь от того, что она будет мусолить свои беды сейчас, ничего не поменяется, и везение не придет, и озарением не накроет, только нервы себе истреплет. Еще недавно, когда Лера желала, чтобы ее оставили в покое, столь радикального решения она не подразумевала. Но у богов свои способы учить мудрости. И только дурак не сделает выводов из всего произошедшего.

Ветер овевал лицо, шумел в кронах деревьев. Землю устилала хвоя, идти было мягко и приятно. Лирическое настроение накатило вдруг и совершенно некстати. Лера не стала гнать его прочь, но и бдительности не теряла, зорко смотрела по сторонам, то и дело стискивала маскировочный амулет под рубашкой, словно одно это отгоняло злых волшебников.

Не одолев и четверти пути, Лера поняла, что ей адски жарко в рубашке, но снимать её не стала — слишком много амулетов на ней было понавешано. Так и топала, обливаясь потом, рискуя получить тепловой удар, но упрямо не разоблачалась, сама себе напоминая боязливую девственницу перед мужчиной. Ноги в кроссовках, кажется, уже стерлись до мяса.

До дома своего Лера доплелась к трем пополудни, голодная как волк и совершенно разбитая от жары и долгой дороги. Стоило увидеть родные стены, как усталость обрушилась каменной лавиной, и стало невозможно сделать ещё хотя бы один шаг. Захотелось плакать. Обругав себя, Лера открыла калитку — простой крючок в металлической петельке — и вошла в садик.