Алексей Петров - Выбор модератора

Нет, зарплата у меня не колебалась ни разу, за последние четыре года, как после института я стал работать по специальности. Самого заработка достаточно, чтобы взять кредит и оплачивать содержание городской квартиры, загородного дома, суперкара и речного ялика, перечисляя половину зарплаты в социум, так как делаю это я, все четыре года трудовой деятельности, около года из которых я являюсь ответственным налогоплательщиком.

Мне не жалко тех выплат, которые уходят на поправку здоровья несчастным потерпевшим, ведь не они виноваты, что генная ткань умерла прямо на теле, и любому человеку не приятно ходить с прильнувшим к ноге или руке трупом ткани. Мне другое жалко, жалко что общество тратит огромный потенциал, развивая хрень из геноткани.

Поэтому я легко закрываю такие дела, отправляя трупы ткани на экспертизу в СЭС. По всем случаем СЭС делает проверку, проверяют производителя, частоту посещения владельцем генсапожника или генпортного, но никто не останавливает производство этой дряни. Люди банально забывают подсчитывать даты использования геновещей и вовремя посещать, полагающихся для генматериалов, специалистов.

У меня у самого был в детстве такой случай — мапа мне, на девять лет, подарил генетически сотканные перчатки. Они очень были мягкие и теплые на ощупь и их дороговизна только не много компенсировалась тем, что они росли вместе со мной, и родителям больше не пришлось покупать мне других перчаток.

Я тогда был героем всей школы. Таких, не только перчаток, а, вообще, генотканной одежды, больше не было ни у кого, даже директор школы не ходил в генетических моделях. А у меня, мальчишки четвертого года обучения, была такая вещь!

Родителей при покупке предупредили, что первый цикл службы перчаток тысячу одеваний и, что после этого, надо обязательно отнести их на прокачку в геноателье. Несколько первых лет мапа [28] Мапа — один из отцов в гомосемье, обычно взявший на себя большую часть работ по ведения хозяйства и воспитанию ребенка. делал это сам, а позже, в старших классах, напоминал мне каждый год, чтобы я во время ходил к генпортному.

Но ведь мы люди, а нам свойственно забывать, мы же не компьютеры! Поэтому, однажды, я и забыл это сделать, и геноткань умерла у меня прямо на руке, когда я шел по улице. До сих пор я помню это ощущение, когда живые и теплые перчатки вдруг стали холодными, резко обхватив мои пальцы. Внешний вид ткани, тоже оставлял желать лучшего. Ткань сморщилась, стала шелушиться, ее цвет из яркого превратился в блеклый. Я помню, как со мной случилась истерика, мне до сих пор стыдно перед собой за этот случай.

Я, почти уже взрослый парень, никак не мог с собой совладать. Я даже не смог прижать руки к себе а, наоборот, вытянул их вперед подальше от себя и побежал домой. Трупы перчаток, обхватившие мои пальцы, казалось, сейчас, вцепятся в меня и начнут душить, как в той страшилке, которую мне читали в детстве.

Когда я прибежал домой, мапа не мог понять, что со мной случилось, а когда до него дошло, то мой визг передался ему, и мы вместе, сначала, бегали по квартире, а потом пытались намочить водой и безуспешно снять перчатки, пока мапа не позвонил папе, и тот не догадался позвонить в СЭС, откуда нам быстро прислали мастера по снятию мертвой геноткани.

Я помню, как пришел к нам страховой агент, и, после этого, нам оплатили семейный сеанс авалетутографа, который восстановил нам потраченные из-за этой мертвечины наши живые нервные клетки.

С тех пор я предпочитаю старые способы выбора одежды и обуви по размеру и выращиваю только натуральные растения, такие как розовые деревья из роз и шиповника, и не трачу деньги, например, на металлические оградки, с вплетенными генами распускающихся цветов, которые стоят у моих соседей.

И, конечно, я делаю это не потому, что мне жалко денег на генный забор, как говорят некоторые мои знакомые, потому что сами теряют на геноматериалах большие суммы, в отличие от меня, а потому, что моя живая цветущая изгородь все равно смотрится роскошнее ихних драных генозаборов.

Экран моего окна компьютера поменял изображение с обзорных видов людей пляжей Южной Америки на секретаря-помощника, молодого симпатичного блондина, который обратился ко мне с официальным тоном, говорившим о том, что поступил вызов по работе.

— Игорь Игоревич, разрешите Вас побеспокоить.

Я, продолжая лежать на массажном диване, повернул к помощнику голову.

— Да, Игореша, говори, — обратился я к помощнику так, как ко мне обращались мапа и папа и, потому что свое имя я ввел в настройках программы-секретаря, как поощрительное, а уважительное отношение ко мне со стороны окружающих было мне приятно.

— Игорь Игоревич, пришел вызов о произошедшей автомобильной аварии.

— «Чего?» — это я не сказал, а подумал, не хватало еще демонстрировать перед помощником свою не компетентность.

Автомобильные аварии были редки в практике страховых случаев, и мне еще не разу не приходилось с ними сталкиваться. Я постарался вспомнить, что нам преподавали в институте страховых агентов по этой теме. У нас был отдельный курс по аварийным страховым случаям на дорогах. Был там и раздел по автоавариям, но были обстоятельства, которые помешали мне хорошо выучить этот раздел.

По этому предмету у нас были лабораторные работы, которые вел немного нахальный молодой человек Адехандро Вязгин. Именно он, тогда, познакомил меня, недавнего подростка, со взрослым миром чувственных наслаждений.

На одной из лабораторных, разбирая случай опрокидывания свежеприготовленного кофе на водителя, Алехандро показывал, как надо отодвинуть одежду пропитанную горячим напитком. Для наглядности он взял себя за край рубашки, а моей рукой, провел по гладкой эпиляционно выщипанной груди, показывая как воздушным потоком охладить место ожога.

После, вечером, я довез его в своем каре до дома, где он подарил мне чудесный миньет, ловко орудуя слюнявым пальцем в проходе сзади, а после того, как у меня встал второй раз, он принял в свое скользкое ложе мой крепкий молодой член. Конечно же, я доверился ему и позволил сделать с собой тоже самое.

Я влюбился в Алехандро, я думал, что мы образуем с ним семейную пару, но он рассмеялся мне в лицо, когда я сказал ему об этом. Он оказался уже живущим в паре и предложил мне присоединиться к ним, став вторым (неофициальным!) мапа в их семье.

Тогда я не заплакал, а записал следующий урок, который давал Вязгин другому красивому студенту моей группы и отнес заявление в деканат о сексуальных домогательствах в мою сторону от Алехандро.

Его уволили, поставив метку профнепригодности для проведения обучения, и я помню этот взгляд, когда я встретил его, случайно, выезжающем с территории студгородка. Глаза Алехандро горели огнем, передняя челюсть выступила вперед, даже губы его были напряжены и из-за этого его лицо было похоже на оскал молодого щенка.