Мэтт Ваймен - Саведжи

— Твои руки запятнаны кровью, — прокряхтел он, усаживаясь на сидении. По ту сторону улицы Титус уже вошел в фойе. Он ступил туда уже в роли нового босса. Лев прибыл в новый прайд, и Вернон отчетливо знал, что случится дальше. Мужчина находился там не затем, чтобы спасать бизнес, он хотел распродать его и забрать часть прибыли себе. Вернон уже видел все это. Как правило, парни, занимающиеся поглощением компаний, были хладнокровными личностями. Некоторые даже получали удовольствие от принесенных страданий. Однако Титус был другим. Он прилагал все усилия, чтобы больше времени проводить дома с Анжеликой и детьми. Вернон подозревал, что что-то упускает. Где-то есть связующее звено между чудовищем на совете директоров и отцом, для которого семья — превыше всего.

Как было четко замечено, первый сотрудник вышел из здания спустя час. Вернон наблюдал за их уходом — одни с коробками личных вещей в руках, другие шокированные и даже заплаканные. Как мог кто-то так поступать ради денег? Он мог только представлять. Титус подбирал персонал, абсолютно не прислушиваясь к эмоциям. Когда ему благоволила удача, компания продавалась до последней скрепки. В конце концов оставались лишь скелет да разжиревший банковский счет, и только тогда он уходил — нацелившись на новое корпоративное убийство.

Вернон удивился, когда ближе к обеду заметил Анжелику, направляющуюся к зданию. На ней были большие солнечные очки, несмотря на то, что погода стояла пасмурная. С плеча свисала плетеная соломенная сумка. Вернону пришлось прищуриться, чтобы разглядеть содержимое, выглядывающее из нее — багет и бутылка шампанского, после чего он натянул кепку пониже, на случай, если ей вздумается посмотреть в его сторону.

— Значит, в одно прекрасное утро твой муж разрушает жизни, а ты просто идешь к нему с праздничным пикником ?

Вернон покачал головой, борясь с бесчувственностью только что увиденного. Титус и Анжелика стоили друг друга. Еда для них была даже важнее, чем уединение в доме. Пара говорила только о ней, но за этим явно скрывалось что-то большее. Вернон наблюдал, как Анжелика поднялась по ступенькам внутрь здания, и вдруг понял, что следил не за теми людьми.

Если Вернон Инглиш собирался раскрыть правду о Лулабель, ему просто нужно было подобраться к семье с другой стороны. Частный детектив повернул ключ в замке зажигания, но двигатель взревел только со второй попытки. Титус с Анжеликой явно были слишком мудры и опытны в конспирации, но вряд ли то же самое можно было сказать об их детях.

Иван Саведж любил играть в шахматы. Но ненавидел проигрывать. Именно поэтому ему не нравился школьный шахматный клуб. Он состоял в нем, чтобы доказать, что его чувства стратегии и логики близки к идеальным. В тех случаях, когда его оппонент начинал поджимать его королеву, он пытался подстроить правила под себя в попытках избежать проигрыша.

— Будь готов, я надеру тебе зад, — ворчал Али Каар, опершись на локти и изучая доску. — Всякий раз, когда ты хочешь сделать ход, я готов!

Иван внимательно наблюдал за ним. Он ни разу не опустил взгляд, чтоб оценить ситуацию. На самом деле, мальчик почти не двигался, лишь его челюсть напряглась, когда он стиснул зубы.

— Я должен подумать, — в итоге сказал он.

— Давай, тяни время. — Али оттолкнул стул и поднялся на ноги. — Все равно мне нужен перерыв.

Они играли уже несколько часов кряду. Иван выбрал агрессивную стратегию, но после того, как Али сделал несколько неожиданных ходов, у него остался один только план. Еще до того, как сесть играть, Иван всегда был уверен в легкой победе. Поэтому теперь настала его очередь делать нечто непредсказуемое. Он регулярно наполнял чашку своего оппонента, зная, что рано или поздно тому придется откликнуться на зов природы. И как только Али вышел в туалет, Иван резким движением открыл свой школьный портфель и осторожно вытащил оттуда маленькую деревянную коробочку. В ней был полный набор черных и белых шахматных фигур, идентичных тем, что были в клубе, а также кольчужные перчатки. Сперва убедившись, что все остальные заняты собственными партиями, Иван надел перчатки и принялся заменять фигуры своего противника. Он проделывал это множество раз, что означало одно — он справится с этим маневром до возвращения Али. Наконец, когда парень опустился на свое место, Иван передвинул одну из своих фигур.

— Твой ход, — сказал он и ухватился за краешки стола, словно готовясь к чему-то.

Али некоторое время изучал фигуры.

— Ты что, — спросил он, — оставил себя открытым?

— Посмотрим, — произнес Иван, улыбаясь сам себе, когда Али потянулся к той пешке, на которую он и надеялся. Как только он ее коснулся, лицо мальчика искривилось от шока и боли.

— Что случилось? — спросил Иван, когда его оппонент шустро поставил фигуру на место и потряс рукой. Несколько капель крови попали на футболку Ивана, но он не обратил на это внимания. — Все в порядке?

— Кажется, осколок! — Али осмотрел палец, на котором увеличивалась капля крови. — А это больно.

— Вот непруха, — сказал Иван, указывая на стол. — Можешь сделать ход.

Следующие несколько минут бедный Али Каар получал ранки от осколков при каждом ходе, который хотел сделать. Даже когда он поменял стратегию, каждый раз, прикасаясь к очередной фигуре, он ойкал. В конце концов, со слезами на глазах и пальцами, закутанными в окровавленный платок, Али вынужден был признать поражение, чтобы обратиться за медицинской помощью к школьной медсестре.

— Ты победил, — хныкнул он, прижимая руку к груди. — Но я больше никогда не буду с тобой играть!

— Все так говорят, — едва слышно сказал Иван и осторожно потянулся к перчатке, чтоб сложить фигуры обратно в коробку.

Его удовлетворяла такая победа. Однако Иван предпочел бы выиграть без страданий и кровопролития, но иногда это было необходимо, чтобы избежать горечи проигрыша. В некотором смысле, он любил думать, что замена фигур на те, что с железными колючками — всего лишь иная стратегия игры. По крайней мере, он думал наперед и использовал мозги для победы.

В тот день Иван вышел из школы с сумкой наперевес, сунув руки в карманы брюк. Он отправился домой пешком. Школьный автобус уехал сразу по окончании уроков, но Иван был не против опоздать на него. Послеполуденное время того стоило. Это означало меньше времени, проведенного за борьбой с сестрой или за получением взбучки от матери за бардак вокруг дома.

Иван пошел по обычному маршруту, направляясь в сторону парка. Он свернул на главную улицу, где побрёл по длинной, извилистой дороге к пешеходному переходу. Он был в минуте ходьбы, что ему стало известно судя по автомобилю. Довольно обычный потрепанный белый фургон был припаркован около школы, когда он оттуда выходил. Несколькими минутами спустя он заметил его на месте для инвалидов на стоянке у комисионного магазина. На этот раз фургон стоял на перекрестке по ту сторону улицы. Иван продолжил идти, опустив голову, но прислушиваясь.