Лана Ежова - ВАМП. Практикум по целительству

— Адептка, руны подсказали, что у вас сложная жизненная ситуация. — Преподаватель загадочно умолкает и скорбно поджимает губы.

Мое сердце сдавливает холодная рука тревоги.

Я права! Он здесь, чтобы рассказать остальную часть предсказания. И почему-то ничего хорошего уже не жду: мою «сложную жизненную ситуацию» использует себе во благо не один человек. Тетя, ирдийский шпион, Совкина, мэтр гильдий…

— Я могу и хочу вам помочь, — наконец продолжает Тиданк. — Вы не сдадите сами зачет по рунологии, а ведь в следующем семестре предмет посложнее — исцеление рунами.

Вместе с облегчением испытываю острое желание засмеяться. Что за бред? Я сдаю экзамен, который по силам не всякому третьекурснику, а он говорит о незачете по рунам?!

Как все-таки сильно пройденные испытания поднимают самооценку! Еще две недели назад я бы стушевалась, поверила бы ему… но не сейчас.

Нет, я не настолько безнадежна, как он говорит. Да и учусь я не на ведическом, а на факультете целителей, травников и зельеваров. И руны здесь по большому счету не важны. Не поставит зачет — буду требовать пересдачи в присутствии других преподавателей.

Так решительно думаю, пока Тиданк печально перечисляет, почему я полная бездарь по его предмету.

А затем он говорит то, ради чего все и затевалось:

— Но я, так и быть, готов подтянуть вас. Начнем дополнительные занятия этим вечером. Мой дом находится на Звездной улице, одиннадцатый, запишите, чтобы не забыть.

Преподаватель говорит адрес скучным голосом, но при этом напряженно, оценивающе смотрит в глаза.

— Благодарю за помощь, — сильно волнуюсь, и мои ногти впиваются в ладони, — но я не приду.

Он усмехается и вкрадчиво угрожает:

— Тогда вы не сдадите зачет.

Возмущение заполняет изнутри, мешая свободно дышать и говорить.

— Вам — возможно. Но еще есть комиссия.

— Комиссия? — Рунолог презрительно смеется. — Мое слово против твоего? Не смеши меня, девочка!

Я хочу напомнить о вездесущем Оке, но не успеваю.

— И мое. Уж моему-то слову поверят, искусник?

От ледяного тона Каррая сводит зубы. Он стоит на пороге, скрестив руки на груди. Желваки играют на скулах.

И хотя его убийственный взгляд обращен на рунолога, мне не по себе. Умом понимаю, что глупость, и все-таки опасаюсь, что решит, будто это я подтолкнула Тиданка сделать двусмысленное предложение. Что подумает, будто я его спровоцировала… Ох, и почему он не закрыл дверь?! Каррай прошел бы мимо!

— Искусник Каррай, вы все не так поняли! — Рунолог бледен, как молоко, с которого собрали сливки.

— Что я не так понял? — цедит боевик сквозь зубы. Его взгляд продолжает буравить собеседника, такое ощущение, что меня для него не существует. — Вы домогаетесь внимания студентки. Снова.

Снова?! Я зажимаю ладонью рот, сдерживая рвущееся восклицание.

— Н-нет… Мои намерения чисты, я всего лишь хочу помочь ей понять мой предмет…

Каррай нетерпеливо взмахивает рукой, останавливая лживые оправдания:

— Не стоит. Я слышал достаточно. И потому сообщу ректору о вашем поведении.

Наверное, вся кровь приливает к лицу рунолога:

— Не утруждайтесь! Вы добились того, чего давно хотели! Я увольняюсь!

Каррай кривит губы:

— Нет, так легко не отделаетесь. Я не позволю. Вы подпишете бумаги, что больше не будете преподавать, и в течение трех дней покинете Вышеград.

Ненависть Тиданка, кажется, обретает плотность, и ее можно пощупать руками. Мне очень хочется попятиться, но знаю: нельзя. Отходом продемонстрирую свою слабость, свой страх, чем переключу внимание опального преподавателя на себя.

— Да как вы смеете такое требовать?!

— Повторить для тугодумов? Мне нужен магически подтвержденный договор о прекращении преподавательской практики, Тиданк. И чтобы через три дня вас в Вышеграде не было.

Рунолог мелко дрожит от злости, но кивает. Разворачивается и уходит. Так и не взглянув на меня, виновницу кардинальных перемен в его жизни.

Я не успеваю за себя порадоваться, как взор болотных глаз обращается на меня.

— Близард, приятно удивили. В очередной раз, — негромко говорит Каррай, и мороза в его голосе больше нет.

А я… хм, я удивляю саму себя, когда просто, без страха, спрашиваю:

— Что случилось с адепткой?

Ему не нужны уточнения — и так ясно, что я о той, на кого обратил свое внимание Тиданк до меня.

Каррай, вздохнув, закрывает дверь.

— Боюсь, их было несколько, Тиданк перевелся к нам из ПУЧа. Он навязывался только тихим, скромным первокурсницам, чаще всего со слабым даром, сиротам, которые молчали, чтобы избежать позора. — Желваки вновь играют на скулах моего защитника. — То есть задевал тех, кого считал жертвами. С вами вышла осечка. Вы по сути своей боец, хоть порой и ведете себя как жертва.

Заливаюсь краской от похвалы и в то же время негодую: так поэтому я его удивила? Он иногда видит во мне жертву?

Хотя о чем я? Так и есть. Защитить себя удается редко…

— О том, что Тиданк незаслуженно придирается к адептке с факультета прикладной магии, бытовику с маленьким резервом, но с огромным желанием учиться, рассказала моя студентка. Она пришла ко мне в надежде, что я смогу помочь ее землячке. Я поговорил с Тиданком, и он прекратил нападки. К сожалению, мне пришлось уехать на несколько недель в Пандур. — Каррай, рассказывая, отстраненно смотрит куда-то вдаль, поверх моего плеча. — А когда вернулся, узнал, что девушка забрала документы из академии и вернулась домой, в маленькую деревеньку в долинной части герцогства.

О том, что бытовичка побывала в доме на Звездной улице, догадываюсь сама. Уступив домогательствам искусника, она не смогла больше здесь учиться и предпочла сбежать домой. Бедная, наверняка она умирала от стыда…

А Каррай себя, получается, не простил, раз выжидал, пока Тиданк присмотрит новую жертву. И случайно обнаружил, что его выбор пал на меня. Так вот какова ловля на живца?..

Нет, мне не стало неприятно или обидно. Наверное, я бы на его месте поступила так же. В конце концов, Каррай появился именно тогда, когда нужен был больше всего.

— Близард, никогда не делайте того, за что будете ненавидеть себя. — Слова искусника окрашены горечью. — Сделки с совестью не проходят даром. Лучше раз пересилить страх, чем всю оставшуюся жизнь корить себя за слабость духа.

Я киваю. Мама тоже так говорит: сделки с совестью всегда выходят боком.

Воспоминания о маме, когда рядом находится Каррай, отзываются легкой болью. И я их задвигаю подальше, переключая свое внимание на другое.

— Искусник, спасибо, что стоите на страже интересов адепток, потенциальных жертв. — Приправленная неловкой шуткой благодарность тоже получается неловкой. — Это очень благородно с вашей стороны.