Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 1.

— Какие будут указания, господин генерал,— отошедший от психического удара адъютант лихо щелкнул каблуками до глянца начищенных сапог.

— Первое, — глаза генерала были вновь суровы, — соедините меня с командующим армией. Немедленно.

— Будет выполнено, господин генерал.

— Второе, где командир разведывательного батальона капитан Ольбрихт? На 12 часов он должен быть у меня.

— Ольбрихт офицер слова, господин генерал. Прибудет без опозданий. Если что-то не случилось в дороге.

— Вы что-то скрываете от меня, Рэмек?

— Ни как нет, господин генерал. Правда...

— Говорите,— генерал насторожился и был весь во внимании.

— Он бывает иногда рассеян. Но это видимо после ранения и контузии под Курском.

— Это все?

— Последнее время он замкнут, господин генерал, хотя я знал его веселым парнем.

— Это сказывается в деле? — Вейдлинг в упор смотрел на подчиненного. Рэмека это не смутило. Он знал, что Франца в самом начале войны с русскими опекал тогда еще полковник Вейдлинг. Поэтому все, что касалось Ольбрихта, тот выслушивал с особой щепетильностью.

— Никак нет, господин генерал,— искренне доложил он.— В деле гауптман Ольбрихт безупречный, даже бесстрашный.

— Ваш ответ меня удовлетворил, майор. Вы свободны.

Майор Рэмек четко развернулся и вышел.

Генерал посмотрел на настенные часы. Было половина двенадцатого.

— Франц Ольбрихт..., Франц Ольбрихт ...— негромко дважды проговорил он вслух фамилию капитана, командира танкового разведбатальона, — вы для меня загадка. А ведь я вас знаю с пеленок...

Генерал прихрамывая, подошел к секретеру, достал распечатанную бутылку выдержанного французского коньяка и налил золотистой жидкости в бокал. Вдохнул необыкновенно гармоничный тонкий коньячный букет и сделал несколько незначительных глотков.

— Прекрасно,— глаза его заблестели. Генерал разбирался в коньяках и любил этот напиток. Отпив еще несколько глотков из бокала, он сел в кресло и впал в легкое раздумье:

"Что же случилось с вами Франц тогда в сорок первом? Почему вы отказались от штабной карьеры, ушли на передовую? Почему подставляли себя под пули? Позже переучились на новые танки и стали мужественным командиром. Получили два ранения. Дослужились до рыцарского креста....Почти герой Вермахта. Это не каждому дано. А вернувшись в строй после госпиталя, вас вообще не узнать. Это же надо такое надумать. Немыслимо, чтобы такое могло возникнуть в голове капитана Вермахта. Странно. Очень странно.

Вон, трусишка Рэмек, вспотел бедняга. Боится траншей. Наверное, и гранату толком не бросит. Но как вывернулся, шельмец...", — генерал саркастически усмехнулся.

Вдруг резко зазвонил телефон. Так могли соединять только с командующим армией. Вейдлинг вздрогнул, весь напрягся. Его воспоминания стали быстро улетучиваться. В глазах вновь появился холодный блеск. Он наклонился и, сняв телефонную трубку, начал говорить:

— Господин генерал танковых войск, генерал Вейдлинг, с докладом.

— Гельмут? Слушаю вас! Надеюсь, вы звоните, чтобы пригласить меня на день своего рождения?

Командующий 9-ой армией Вермахта генерал танковых войск Йозеф Харпе с благодушием воспринял звонок боевого товарища и некогда друга по совместной учебе в кадетском училище и тепло повел разговор.

— А может, Гельмут, вы мне предложите сыграть несколько партий в преферанс, как в молодые годы за кружкой доброго пива и с "актрисками"...Кхе-кхе-кхе-кхе-е, — мелко закудахтал полнеющий Харпе. Он был в хорошем расположении духа.

Звонок Вейдлинга застал его после проведенного позднего завтрака в загородном доме, бывшем до войны санаторием красных офицеров под Бобруйском на берегу реки Березина. Съев пару яиц всмятку, и выпив чашку крепкого кофе с булочкой с маслом и джемом, он сидел в кресле, размышляя о предстоящей поездке в Берлин. Ему намекнули, что его вызывают с хорошими намерениями. Харпе в этот солнечный апрельский день мечтательно строил для себя самые радужные планы.

— С удовольствием, господин генерал, я приглашу вас на свой день рождения, — без энтузиазма ответил Вейдлинг. — Но это будет 2 ноября. Тогда же мы сбросимся и в преферанс.

Я звоню вам по другому поводу. Я стал плохо спать, Йозеф. И я знаю почему.

— Почему, Гельмут? Вы не здоровы? Все беспокоит нога?

— Нет, со здоровьем как раз, слава Богу, все в порядке. А нога? — Вейдлинг скривился, одно напоминание о ней были неприятны, она саднила и мешала в работе. Он сделал глоток коньяка, кашлянул и продолжил:

— Как русские говорят: " До венчания заживет", а драпать придется, так и здоровая нога не поможет.

— Я смотрю, Гельмут, у вас хорошо с чувством юмора. Так чем вы озабочены дружище?

— Мне не нравится наш южный сосед, Йозеф,— крайне раздражено признался тот. — Он хочет, чтобы мы таскали из огня для него жареные каштаны.

— Я понимаю вашу озабоченность, Гельмут, — Харпе посмотрел по сторонам, как бы проверяя, не подслушивает ли кто его, и затем вновь заговорил: — Но вы знаете не хуже меня, что в Генеральном штабе доминирующей остается точка зрения, предполагающая нанесение русскими основного удара на фронте группы армий "Северная Украина".

— Это предательство, генерал! — резко парировал Вейдлинг и вскочил из-за стола, да так неаккуратно, что случайно рукой задел за коньячный бокал. — О, черт! — выругался командир корпуса, когда тот со звоном рассыпался, ударившись об пол.

Командующий армией молчал, в эту минуту он спокойно и с удовольствием сделал новую затяжку гаванской сигары.

— Мало того, что у меня отняли недавно 16 танковую дивизию для решения проблем "Черкасского котла",— вновь резко заговорил Вейдлинг,— так еще выводят единственную 35 мотодивизию. У меня в танковом корпусе нет ни одной бронированной боевой машины, кроме самоходных артиллерийских установок. Это возмутительно! Вы понимаете мою ситуацию, Иозеф? Замечу, это на участке обороны в 82 километра. Без наличия в должном количестве танковых резервов и тяжелой артиллерии танки генерала Батова разрежут меня по частям. Вы понимаете, что с нами будет? — Вейдлинг тяжело дышал в трубку.

— Не чертыхайтесь, Гельмут, и не кипятитесь! — Харпе одернул своего подчиненного и недовольно затушил сигару. Он пытался сдержать в себе нарастающий гнев и уже сожалел, что ему позвонил Вейдлинг. — Скоро я вылетаю с первым в Берлин. Там состоится серьезный разговор. Возможно, удастся переломить мнение в Генеральном штабе или, по крайней мере, выбить более серьезные резервы. Но вы сами знаете, генерал— фельдмаршал Модель крупная фигура. С ним нам тягаться будет трудно. Верховное командование считается с его мнением, тем более в ОКХ.

— Йозеф, но для нас это будет катастрофой! — уже закричал в трубку генерал Вейдлинг, забыв, что он разговаривает хоть и с бывшим другом, но командующим армией. В эту минуту худая и нескладная фигура генерала, будто мумия, застыла над столом. Воспаленные глаза, от частого применения алкоголя, налились кровью, тупо выражали фатальный испуг.