Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 2

-Да, дядя Гельмут. Вы угадали. Я стал предсказателем.

-Но в это трудно поверить. Это за гранью науки, Франц. Хотя, говорят, предсказания Нострадамуса сбываются. И давно это у тебя появилось, — генерал спросил серьезно, без усмешки.

— Три месяца назад, после февральской контузии.

-И многое ты можешь предсказать? — Уже недоверчиво посмотрел Вейдлинг на Франца, в своем ли он уме.

— Практически все события вплоть до 2010 года.

У генерала полезли глаза на лоб. Он привстал и открыл рот, глотая воздух. Он все мог услышать от Франца, но не такие вещи.

-Ты не болен мой мальчик? У тебя с головой все в порядке?— генерал наклонился и дотронулся до лба Франца ладонью. — Две контузии ведь перенес.

-Дядя Гельмут, — Франц отстранился возмущенно, — не надо. Я понимаю, что в это трудно поверить. Но давайте остановимся на следующем варианте, чтобы вы не посчитали меня проходимцем. Мои донесения возьмите за математическую аксиому, то есть примите их без подтверждений и доказательств. И готовьтесь основательно к обороне. Это вам поможет выстоять и не попасть в окружение и в плен как многие генералы. В их числе генерал Гольвицер, обороняющий Витебск. А после этих событий мы продолжим наш разговор. Вы согласны со мной?

Сейчас задумался Вейдлинг. Он видел, что Франц в своем уме. Контузиями, возможно, его состояние объяснишь, но говорит он серьезно и предложения делает вполне обоснованные. Тем не менее, мозг генерала сопротивлялся верить Францу на слово и принимать решения слету.

— Хорошо мой мальчик, я подумаю, над твоим советом, — вышел из положения генерал, — но позже. Пока ничья. Давай поговорим о других более приземленных и конкретных вещах. — Вейдлинг, в эту минуту пожалел, что не взял с собой коньяк. Придется на сухую говорить с Францем о его личной жизни. — Расскажи, Франц, только не обижайся, — немного смущаясь, произнес он, — что тебя связывает с поселком Поляниновичи?

Франц вздрогнул, услышав такой вопрос от генерала, и посуровел от резкого необычного поворота их беседы. Шрам, отметка Курских боев, натянулся, готов был брызнуть кровью. — Вы хотите это точно знать?

-Да. Франц. Мне нужна полная информация. Это очень серьезная тема и касается нас обоих, но в большей степени тебя. Ты сейчас поймешь причины этой серьезности. Слушай внимательно,— генерал кашлянул. -Дело в том, что твое возвращение не прошло гладко, как планировалось нами. Были большие потери. Рота оберлейтнанта Мельцера вся полегла на том поле вместе со своим командиром. Чудом остался в живых Эберт, ну и ты с русским танкистом. Лейтнант Эберт, после обработки в отделе разведки, написал рапорт, где представил тебя в неблагонадежном виде, чуть ли не предателем, русским агентом.

-Мерзавец, — Франц сжал кулаки. — Кто ему поверит. Под полевой суд отдам за клевету.

-Подожди Франц, не все так просто, как ты думаешь. Твой адъютант, оберлейтнант Рикерт, также после беседы с начальником разведки Кляйстом дал против тебя показания о проявлении лояльности к населению прифронтовой зоны в нарушение приказа командующего армии. Эти документы находятся у Кляйста.

-Как, и Рикерт меня предал? — удивленно воскликнул Франц.

-Да, Франц, к сожалению и оберлейтнант Рикерт оказался негодяем. Он топит тебя, чтобы получить твою должность и командовать батальоном.

-Вот оно что? Я имел о нем более высокое мнение. Он еще фляжку мне с коньяком подарил на прощание, рассчитывал, что я не вернусь. Какой же он лицемер и мерзавец.

&nbsp-Разбираться надо лучше в людях майор, — упрекнул Франца генерал. — Быть более осмотрительным в разговоре с подчиненными. Это тебе урок на будущее. Ладно, дальше пойдем. Еще не все потеряно. Кляйст не передавал собранное досье на тебя в полицию безопасности. Он боится меня. Я с ним сурово поговорил. Но, что будет завтра, и что стукнет в голову этому профи от 'абвера', я не знаю. Если он даст ход этим кляузам, то тебя могут арестовать.

-Как же так, дядя Гельмут? — возмутился Франц. — Я, кавалер Рыцарского креста Железного креста, воюю с 1940 года, имею ранения и личные заслуги перед отечеством, и меня могут необоснованно арестовать? Арестовать безвинно, как это делает Смерш у русских? Не могу в это поверить.

-Война идет, Франц, не забывай. Положение складывается не в нашу пользу. Нервозность в генеральном штабе и ставке накалена до предела. Все может быть, тем более что фюрер не доверяет адмиралу Канарису и его людям. Абвер с его мощнейшей структурой переподчинен СС. Кляйст из кожи лезет, чтобы выслужится перед службой безопасности и Гестапо. И ты для него козырная карта. На тебя он хочет повесить все свои неудачи и огрехи отдела. Тем более, есть белые пятна в твоей биографии, которые ты скрывал даже от меня. Поэтому,— генерал громко стукнул ладонью по тумбочке, — ты все сейчас выкладываешь о русской женщине из поселка Поляниновичи, а я подумаю, как тебе помочь. Это очень серьезно Франц. Я не шучу. Я не прощу себе, если что-то случится с тобой.

-Хорошо, я согласен. — Франц был бледен и подавлен услышанной информацией от генерала. Он чувствовал начинающийся приступ головной боли. Ему захотелось быстрее все рассказать, что требует от него дядя и замкнуться, побыть одному со своими мыслями. — Летом 1941года, — начал тихо говорить он, — когда наш 24 моторизованный корпус стремительно продвигался на восток, меня отправили в одно село подобрать дом под штаб корпуса. Село называлось Заболотное. Волей судьбы, там произошло знакомство с одной девушкой. Она прекрасно говорила на нашем языке, была умна и необыкновенна красива. Ее звали Вера. Поэтому и операцию я предложил назвать 'Glaube' -Вера. Прошло уже три года после этой первой встречи, а я до сих пор удивлен, как в том захолустном маленьком селении мог расцвести такой божественный цветок. Я полюбил ее дядя, больше жизни и готов был, женится на ней. И главное, мама дала мне на то согласия.

-Как, твоя мать, фрау Берта, знала об этом?

-Да, дядя Гельмут. Мне пришлось написать письмо домой, и получить от нее благословение.

-Хорошо, — генерал покачал головой, — что было дальше?

-Когда я приехал в августе за Верой, чтобы увезти в Берлин, то родственники спрятали ее от меня. Поиски результатов не дали. Я озверел. Хотел застрелить ее брата. Это он все подстроил. Хотел сжечь деревню, такое было состояние злости и отчаяния. Но вы понимаете меня, я не так воспитан плохо, чтобы сжигать и убивать людей, ни в чем не повинных. Тем более был 41 год, когда мы верили, что несем демократию и свободу русским крестьянам. Это были мои личные проблемы. И они касались только меня. В общем, пришлось возвращаться восвояси. Да и времени было мало. В Смоленске шли жестокие бои. Меня отпустили в отпуск только в случае женитьбы. Но свадьба, увы, не состоялась.