Анастасия Славина - Танцы в ночи. Магия любви

И, наконец, Аркаевы. Гибель Алексея на охоте и смерть Симы от рака еще можно было назвать случайностью, но произошедшее с детьми не оставляло сомнений: Белую Дачу облюбовал семаргл. Он убивал, исчезал и, спустя десятилетия, снова возвращался, потому что ему не давали покоя воспоминания о своей человеческой жизни.

Эти догадки подтверждала и весьма популярная в определенных кругах теория гнезда, созданная отцом Стаса. Ее суть заключалась в следующем: семарглы живут долго (так долго, что люди верят в их вечную жизнь), и за это время практически все, что было связано с их человеческим существованием, исчезает. Место, где они родились, – то немногое, что остается. Поэтому семарглы всегда возвращаются к своей колыбели – как к источнику, дающему силы и смысл жизни.

Отец Стаса мечтал о том, чтобы побывать на Белой Даче, понаблюдать за ней, поговорить с местными жителями. Он был уверен, что наткнется на след семаргла, но болезнь диктовала свои условия. Ему пришлось остаться, доверив сыну – еще одному увлеченному искателю приключений – продолжить поиски в Старых Прудах.

К тому времени, как отец умер, овцеводческий бизнес Стаса стал чем-то большим, чем просто прикрытие. Стас купил дом, машину, потом еще одну, завел парочку друзей, влюбился в девушку, которая была готова остаться с ним в Старых Прудах. Истории о смертях в роду Аркаевых стали забываться – до тех пор, пока не приехала Влада. Присутствие нового жильца в гнезде могло означать скорое появление семаргла, поэтому Стас вернулся на свою наблюдательную станцию. Через несколько недель он обнаружил, что на Даче возник новый жилец. Глядя Стасу в глаза, Влада поклялась, что семаргла в ее доме нет. Правда, она не была уверена, что он ей поверил.

А еще Стас рассказал ей об Искателях, уникальных созданиях, которым неведом страх. Они обладают исключительным даром: умеют безошибочно распознавать семарглов среди людей. Многие из них не только чувствуют семарглов, но и способны с помощью различных средств передавать эту информацию другим. Например, в восемнадцатом веке жил парень, который рисовал портреты – и каждый раз это оказывались портреты семарглов. Другой парень, сам того не зная, влюблялся исключительно в девушек-семарглов. Влада семарглов фотографирует. Смысл в том, что семарглы притягивают Искателей, как свет – мотыльков. В обоих случаях конец одинаковый: девять из десяти Искателей погибают, потому что там, где семарглы, – там смерть. Это слова Стаса, уточнила Влада.

– Стас считает, что ты Искатель? – спросил Марк.

– Он уверен в этом.

Влада уткнулась носом в плечо Марка. Она думала о том, что даже сейчас – скрываясь со своим парнем-семарглом от другого семаргла, жаждущего ее тепла, отправляясь неизвестно куда в зловонном прицепе, чувствует себя счастливой. Это было абсурдное, нелогичное, неправильное счастье – счастье канатоходца, балансирующего над пропастью, – но от того не менее сильное, всепоглощающее, заставляющее верить, что его не могло бы разрушить даже известие о собственной скорой смерти.

Стас чертыхнулся, и машина, резко снизив скорость, остановилась.

Влада посмотрела на лицо Марка, едва различимое в темноте. Замерев, он прислушивался к тому, что происходило снаружи. Затем его ресницы дрогнули, тонкая морщинка на лбу разгладилась.

– Все в порядке? – повысив голос, спросил Марк.

– Бензин кончается. Нужно наполнить бак, – помедлив, ответил Стас.

Он долго возился с канистрой, потом вернулся на водительское место, и грузовик тронулся.

Марк крепко обнял Владу.

– Утром мы будем далеко отсюда, – сказал он.

Влада улыбнулась, положила голову ему на плечо и вскоре уснула, убаюканная дробью дождевых капель о жестяной кузов машины.

Стефан припарковал «Феррари» у крыльца и поднялся в спальню. От обилия тепла, выпитого за последние сутки, у него кружилась голова. Происходящее воспринималось отстраненно и искаженно – ощущение, напоминающее легкое человеческое опьянение.

После длительной голодовки так сложно восстанавливаться постепенно, тепла хочется еще и еще, и чем больше ты впитываешь его, тем быстрее возвращаются силы и проясняется сознание. Головокружение – это ничтожная цена за удовольствие в считаные часы снова стать самим собой: контролировать происходящее, принимать правильные решения, предугадывать события и управлять ими с ловкостью карточного шулера. Снова быть сильным, быстрым и умным, в меру великодушным и в меру жестоким, в меру искренним и в меру циничным. Его идеальный облик портило только черное пятно на воротнике рубашки. Заметив пятно в зеркале, Стефан начал расстегивать манжет.

– Почему ты в Огневке, моя дорогая? – не поднимая головы, спросил он.

Мария вплыла в комнату.

– Я видела Карла возле Дачи. – Она остановилась у Стефана за спиной. В ее взгляде, устремленном на отражение мужчины и женщины, внешне идеально гармонирующих друг с другом, читалось нескрываемое восхищение. – Он просил передать, что твои подопечные сбежали, – глядя в зеркало, Мария стала расстегивать Стефану пуговицы рубашки, словно случайно, касаясь коготками его кожи.

В подобного рода игры они играли постоянно, но сейчас для Стефана происходящее перестало быть игрой. Что бы ни было тому виной – опьянение свежей порцией тепла или воспоминания о недавнем бунте Марии, или ее возвращение вопреки запрету – бесстрашное, ибо она знала, что разозленный Стефан не делит семарглов на друзей и врагов – в любом случае, он больше не чувствовал той легкости, которая раньше была между ними. Что-то произошло, будто Мария обрела над ним больше власти, а он – чуть потерял. Но это едва заметное изменение акцентов поменяло картину в целом. И теперь Стефану казалось, что его застали врасплох – чувство особенно неприятное, когда пять минут назад ты был уверен в себе на все сто.

Стефан отвел руку Марии – чересчур резко, чтобы выдать смятение за раздражение.

– Несусветная беспечность оставлять такую важную особу, как Влада, с юным семарглом. – Мария безропотно опустила руки, но в ее насмешливом взгляде не было ни капли покорности. – Только если это не часть коварного плана.

Стефан внимательно наблюдал за ней.

– И что у тебя за план? – Мария отступила в полумрак комнаты.

Она прошлась вдоль полок, скользя пальцами по фолиантам, затем сняла со стены рамку со старым, выцветшим фото, на котором был изображен пышноусый мужчина в длинной шляпе, обнимающий худенькую улыбчивую женщину. Перед ними стояли пятеро ребятишек.

– Во-первых, Марк – единственный семаргл, у которого даже больше желания сохранить жизнь Влады, чем у меня, – ответил Стефан, тщательно контролируя интонацию.