Ирина Успенская - Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут

— А куда мы идем?

— Да уже пришли. Отойди в сторонку.

Гном пошарил по каменкой стене, на что-то нажал, под нотами вздрогнуло, Элиза охнула и крепче уцепилась за копье.

— Ты лучше сядь, а то для людишек непривычно это.

Девушка решила в этот раз послушать спутника и села на камни, прижав к груди коленки и натянув на них подол платья. Площадка еще раз вздрогнула и бесшумно начала опускаться.

— Лифт, — гордо сообщил гном.

Он стоял с Амадеей на плече, широко расставив крепкие ноги, и самодовольно ухмылялся в бороду.

— Прямиком в «Две секиры» прибудем А там пекари да портал стационарный. Сдам вас да назад. Наши с орками вампирюг бить пошли, да как без меня закончат? Непорядок Фэю Длиннобородому в стороне от драчки находиться Фэй — это я, если чо. А у тебя имя есть, красавица?

— Маркиза Элизабет Рауль. Мой отец отблагодарит тебя за наше спасение.

— Да что там есть у человека, чего нет у гнома? — искренне удивился Фэй. — Скажешь спасибо, да и хватит. Сбежали-то как?

— Повезло.

Элизабет совершенно не хотелось рассказывать. Хотелось лечь и заснуть, чтобы забыть все, что с нею произошло. Забыть… вычеркнуть из сердца. Разлюбить.

Она подняла голову. Словно в колодце, только и виден круг голубого неба и волчья голова на его фоне. Ми Волк опустил голову и протяжно завыл.

Поздно.

— Прибыли, — Фэй первым шагнул в боковой проход, Элизабет еще раз посмотрела на скулящего волка и решительно шагнула следом.

Да пошли вы!

… Лукавый взгляд: трепет ресниц: приоткрытый в восхищении ротик. Ее грудь реагирует на каждое прикосновения. Я вожу кончиками пальцев по нежной коже, рисуя узоры, дразня, завлекая и увлекаясь сам. Мне не хочется торопиться, хочется долго и чувственно исследовать каждый миллиметр, каждую складочку, каждый изгиб идеального тела. Хочется покрывать поцелуями длинную шею, восхитительные холмики небольших грудей, целовать животик, припасть к горячей пульсирующей в такт ударов моего сердца плоти, чтобы терзать запретный плод наслаждения, пока возлюбленная не запросит пощады.

Что же ты делаешь со мной, любимая?

Какой коварный и прекрасный подарок твоя любовь. Руки, лежащие на плечах, обжигающие, ласковые. Живое податливое тело, теплое и упругое, дрожь собственного желания на кончиках пальцев. Как хочется прижаться обнаженной кожей к твоему телу, чтобы ощутить горячее прикосновение, припасть губами к маленьким холмикам грудей. Как хочется разгадывать твою тайну, тонуть в чуть безумных от вожделения глазах, касаться нежных губ — настойчивых и зовущих, целовать гладкие колени…

Хочу задыхаться от страсти в твоих объятиях.

Как я жил без тебя все эти века?

Ложь убивает любовь.

Простишь ли ты меня…

— Не могу писать! — Эриндриэль отложил в сторону свиток и потянулся за чайником. — Буквы застревают на кончике пера не желая складываться в слова. Я постоянно думаю о ней.

— Чувствуешь себя последней сволочью?

Шеол отступил на несколько шагов, увеличивая расстояние между собой и мишенью, и потянулся за очередной стрелой.

— Она передала через графа Сореса, что расцарапает мою «мерзкую самодовольную орочью физиономии», если я появлюсь в зоне досягаемости. Но я планирую проверить. В конце концов, она не запретила мне появляться. — Шеол довольно усмехнулся.

— В отличие от меня. Мне она просила передать, что не знает никакого Эриндриэля и знать его не желает. А новый роман, который мой издатель отправил Элизе в подарок, она велела отдать слугам, чтобы они использовали бумагу, в тех целях, которой она достойна. Хорошо, что листы мягкие.

— Это который? «Принц Эриндриэль и вампиресса»? Ну, она еще нежно с нею поступила. Я бы заставил автора сожрать весь тираж. «Она пила мою кровь, а я пил наслаждение из источника вечной жизни, спрятанного в зияющей тьме алчущей плоти» — процитировал он. — Бред!

— Между прочим, этот роман побил все рекорды предыдущих изданий! Его полностью раскупили в первые два дня продаж! Издатель готовит дополнительный тираж.

— Ну что я могу сказать. Мне не понять твой успех у баб.

«… Я никогда не видел существа прекраснее этого. Белокурая вамп в алом как кровь платье сидела, широко расставив ноги и прикрыв глаза. Виолончель в ее руках пела и стонала, пробуждая самые порочные желания. Тонкие длинные пальцы порхали по грифу, то обнимая его страстно, то поглаживая, то сжимая, словно в ее руках было не дерево, а плоть возлюбленного. О, как я хотел в этот момент, чтобы она сыграла чувственную мелодию экстаза и страсти на моем смычке. Ее большая налитая грудь вздымалась и опадала, словно корабль на волнах штормового океана. Нега разливалась в воздухе, и когда чарующая музыка любви утихла, мое сердце умерло вместе с нею. Я принял от нее виолончель, отставил в сторону и пал на колени перед этим совершенством. Мои руки блуждали по длинным ногам, оглаживая изящные лодыжки, круглые колени, упругие бедра. Я нетерпеливо рвался к разверзнувшейся передо мной бездне. Черная дыра поглотила мой немаленький мир, несущийся в ее коварные объятия! Я был одинокой звездой готовой погаснуть от столкновения с хаосом мироздания! Мой метеорит притягивала ее планета. Он рвался навстречу неминуемой гибели — твердый, как камень, упрямый и своенравный. Мой храбрый нетерпеливый дружок. Бездна звала, и я вошел во тьму. Удар! Еще удар! Еще! И она не выдержала напора. Взорвалась и рассыпалась в оргазме, рождаясь и умирая в моих космических объятиях…»

Процитировал по памяти Эриндриэль и меланхолично отпив чай, грустно произнес:

— Я готов отдать популярность за прощение Элизы.

— Ну так подними задницу и сделай что-нибудь!

Шеол медленно повернулся к выходящему из-за дерева Лорену.

— Не пристало Владыке Игурбарда выражаться как последний орк, — ощерился он в ухмылке.

Лорен усмехнулся, пожимая протянутую лапу.

— Я не Владыка, а муж Владычицы. Да и плевал я на этикет. Эрин! Если бы я не психанул, а заставил Саринэ выслушать меня, мы бы не потеряли несколько веков, лелея свои обиды.

— Кстати, а что между вами произошло? А то я спросил мать, так она начала рассказывать мне о богомолах, верности, доверии и закончила лекцией об ответственности вождя перед своим народом. — Шеол повел могучими плечами и с отвращением сплюнул.

— Я был очень похож на Эрина. Так же влюбчив, горяч и желанен для дев. Я любил одну, но иногда проводил время с другими…

— Шлялся по бабам, так и говори, — ухмыльнулся орк.

— Ну… не то чтобы шлялся… но иногда увлекался. Но любил я всегда только Саринэ! Вы знаете свою матушку — огонь, не женщина!

— Значит морду она тебе расцарапала?

Лорен мечтательно вздохнул.