Марфа Метель - Ученица палача (СИ)

— Заткнись! — проорал Клод.

— Нееее, я так долго ждала момента поизмываться, так приятно осознавать свою власть… над тобой, ничтожным. Ну, что… недомужчина… потанцуем в последний раз…

— Потанцуем…

Манон приняла левостороннюю стойку. В левой руке сжала дагу для блокировки ударов противника. Над головой плеть совершила несколько вращательных движений, и Манон сделала выпад. Клод попытался уклониться, но у него не было опыта борьбы с противником, владеющим боевой плетью. И та достигла цели, окрасив снег алым.

Резкие хлесткие удары большой амплитуды по плечам, рукам, ногам, груди Клода… лезвие на конце плети распарывало ткань до мяса, каждый раз достигая цели. Снег вокруг стал красным. Обманные выпады шпаги Манон блокировала дагой.

Но барон не готовил её к дуэлям и долгим поединкам. Один удар — один труп.

Она начала уставать. Женщина однозначно слабее мужчины. Её спасала изворотливость и ловкость. Давала о себе знать рана на левом боку, сковывая движения, швы только через пару дней снимать. Пора заканчивать.

Хлестнула Клода по глазам, но тот в последний миг уклонился, и лезвие скользнуло по щеке, разрезав от виска до подбородка. Мясник взвыл. Вторым движением закрутила плеть вокруг ног и рванула, опрокидывая мужчину на землю. Он упал, основательно приложившись затылком.

— Ату, Дарк! — подала команду Манон, и пёс, всё это время крутившийся рядом, пошёл в атаку. Его челюсть сомкнулась на горле Клода.

Она смотрела в расширенные от боли и ужаса глаза Мясника. Ни сочувствие, ни сострадание не шевельнулось в ней. Он не был для неё человеком.

— Убей, — клыки вспороли артерии, вгрызаясь в плоть. Манон до последнего мгновения смотрела в глаза врага. Только когда вопли его стихли, а зрачки остекленели… Мёртв!

Из неё словно выдернули стержень, пять лет позволявший выживать, бороться, не сдаваться. Всё кончено. Можно лечь и уснуть.

Она закрыла глаза и рухнула в кровавый снег, на периферии сознания услышав душераздирающий вопль: «МАНОН!!!»

Они гнали коней, словно все демоны преисподней гнались за ними, но всё равно не успели. Когда «кавалерия» вылетела на поляну — всё было кончено.

Снег залит кровью, тело мёртвого мужчины с развороченным горлом, замерший над ним пёс, ощерившийся в кровавом оскале.

Манон, стоящая над телом.

Сердце радостно забилось. ЖИВА! И тут же ухнувшее в тартарары, когда она рухнула, словно подкошенная, в алый снег.

— МАНОН!!! — заорал Тигран. Соскочил с коня и побежал, споткнулся, едва удержался на ногах, но не остановился. Упал на колени, притянул бесчувственную Манон к груди. Несколько минут руки его беспорядочно гладили волосы, плечи, руки, лицо… Потом он заговорил:

— Чудовище моё монохромное, открой глазки, ну что ты задумала?.. Моль моя бледная, не вздумай помирать, я тебя и там достану… Поганка моя ненаглядная, у меня ещё половина нервов осталась, кто их мне мотать будет?

— Кхе-кхе, — покашлял рядом Саледат, — прошу прощения, милорд, но как-то странно Вы её в сознание приводите.

— Не мешай, — толкнул локтем в бок капитана Илиан, — в любви объясняется человек.

— А, так это он в любви объясняется? — озадачился Капитан.

— Как умеет, — развёл руками Илиан. — Стыдоба, конечно, но что с непрофессионала взять.

Тигран одарил их убийственным взглядом. Мужчины попятились.

— Вот думаю, говорить или нет, — как бы не тихо произнёс Саледат, наклонившись к Илиану.

— О чём? — так же не тихо спросил Илиан.

— Ну то, что кровь не её, одежда целая, видимых ранений нет… и вообще, похоже, она уже в сознании.

Мужчины посмотрели на Манон. Тигран просто впился взглядом в лицо женщины.

— Не только в сознании, но ещё и ржёт, — резюмировал Илиан, обратив внимание на подрагивающие ресницы и плотно сжатые губы.

— Чудовище моё монохромное… — очень-очень вкрадчиво произнёс Тигран, наклоняясь к Манон, — открой глазоньки свои бестыжие.

— А чего сразу бестыжие, — возмутилась слабым голосом Манон, — и почему монохромное?

— Значит, с Чудовищем согласна? — Тигран убрал с лица белую прядь.

— Ну, а чего на правду обижаться, а вот про монохромную интересно.

— Да сама подумай, выглядишь всегда — краше в гроб кладут… кстати, сейчас выглядишь, словно уже положили и зарыли, — Тигран склонился ниже. — Моль Бледная, носишь всегда чёрное, а сочетание белого и чёрного называется монохром по простому, хотя к монохрому правильнее отнести градации одного оттенка…

— Тигран, я поняла, не нужно лекций. — остановила Манон.

— Ну, сейчас сопли розовые пойдут, — сообщил, поморщившись, Илиан капитану.

— Ага, лучше бы сразу к поцелуям переходили, — поддержал капитан Илиана.

Манон и Тигран переглянулись. Затем уставились на двух советчиков.

— При них целоваться не будем, — сказал Тигран, — советами замучают.

— А я им быстренько дело найду, — неожиданно шутливый тон Манон совершенно пропал.

— Капитан, хватит прохлаждаться, — строго и внушительно проговорила Манон. — В лесу где-то раненый Луи валяется в ожидании помощи, и вертихвостка к деревьям привязана. Займитесь делом.

Капитан вмиг стал суровым воякой. Встал по стойке смирно, щёлкнул каблуками и доложил:

— Луи уже нашли, на телегу укладывают. Вертих… Денизу отвязали, отпаивают спиртом на той же телеге.

— Много не наливать, а то буянить будет, — распорядилась Манон. Повернулась к Тиграну: — Милорд, на чём мы остановились?

— На Чудовище монохромном, — вкрадчиво-вкрадчиво.

— М-м-м-м, так романтично, секундочку, я советчиков отгоню, — Манон потянулась за плетью.

Капитан сглотнул и благоразумно попятился. Он, в отличие от братьев, знал, что это за плеть.

— О-о-о, Тигран, у неё своя плётка. Как предусмотрительно. Прям сейчас её пороть будем?

— Пороть? — бровь Манон взметнулась, не обещая ничего хорошего. — Меня?

— Госпожа, ну, я пойду, проверю всё, — капитан по этой брови понял, что пора смываться по делам.

Похлопал Илиана по плечу: «Влип ты, брат» — говорил этот жест, наклонился к самому уху и шепнул: — Беги, Илиан, беги, — и быстренько удалился.

— Илиан, шёл бы ты отсюда, — по-доброму посоветовал Тигран, чувствуя, как тело в его руках подобралось, словно для прыжка.

— Тигран, а ты очень любишь своего брата, — поинтересовалась Манон, не сводя хищного прищура с младшего Аландер.

— Очень, — шепнул на ушко мужчина, захватив мочку губами и поиграл, поочерёдно прикусывая и целуя. — Он хороший собутыльник. Так что оставь его в живых.

— Ну, если хороший собутыльник, то оставлю, — с придыханием ответила Манон. Вывинчиваясь из рук герцога.

В течение десяти минут все желающие наблюдали картину: убегающий граф от Манон, которая гонялась за ним с плетью. К концу забега на Илиане не было ни одной царапины, но вся одежда висела лохмотьями, располосованная плетью.