Лина Люче - Черная звезда на счастье

В этом случае рекомендовалось подумать дважды, ведь невеста находится в более уязвимом положении, отдавая жениху пре-сезариат, и право на сканирования, а за ними могут последовать и другие неприятные последствия. Например, если Цесин увидит в ее прошлом что-то, с чем ему будет сложно смириться, он может просто расторгнуть помолвку, и она окажется в незавидном положении брошенной невесты. А в ее прошлом, похоже, такого было предостаточно, ведь она никогда не вела себя как образцовая горианка.

Обхватив себя руками, девушка озадаченно посмотрела на Цесина. Он, конечно, намного старше, но понимал ли он сам, на что идет, выбирая ее в невесты? И не откажется ли он после первого же сканирования от этой помолвки?

— Ты раньше был помолвлен? — тихо спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Нет. А ты?

Его лицо на секунду напряглось, но тут же расслабилось, когда Микея покачала головой. И по его губам скользнула мягкая улыбка:

— Тебе не по себе, да?

— Да, немного, — призналась она.

— Если я пообещаю, что не стану сканировать тебя в первое время…

— Как ты узнал?

— Что ты опасаешься этого? Это естественно, маленькая — любая невеста об этом думает. Я же работаю с молодыми людьми и девушками тоже — предостаточно наслушался таких разговоров, — с кривоватой насмешливой улыбкой заметил Цесин.

У Микеи вырвался смешок:

— Представляю. Только я не уверена, что мне будет легче, если ты отложишь сканирование.

Цесин наклонил голову и смерил ее изучающим задумчивым взглядом:

— Тебя беспокоит то преступление, которое ты совершила?

— В том числе, — неуверенно кивнула она, смерив его на этот раз откровенно обеспокоенным взглядом.

Цесин оглянулся и присел на край стула, протянув ей руки. Микея вложила свои забинтованные ладони в его, позволив притянуть себя ближе. Ее глаза, полные надежды, были совсем рядом, и в них он разглядел столько тревоги, что ему с трудом удалось сохранять серьезность. Но все же он сохранил невозмутимое выражение лица, когда спросил тихим заговорщическим тоном:

— Ты летала в Застывшие с крылатыми мальчиками в школе?

— Да, — еле слышно сказала она.

— Целовалась?

— Да.

— И после школы?

— Да. Один раз, — упавшим голосом призналась Микея.

— И было что-то большее, чем поцелуи?

— Нет.

Ее щеки вспыхнули, ресницы поднялись, и во взгляде отразилось возмущение: как он мог такое предположить? На этот раз Цесин рассмеялся, и Микея охнула, тяжело дыша:

— Ты… тебе это смешно? Ты издеваешься надо мной?

— Нет, нет, — он смеялся, уклоняясь от ударов ее рассерженных кулачков — впрочем, не слишком сильных. — Но я уже говорил, я работаю с молодыми людьми. Какой бы я ни был строгий и злой, я не ханжа. И не ретроград.

— О… ты… правда, не сердишься? — прерывистый вздох и опасливый взгляд фиалковых глаз.

— Не знаю, — честно ответил он. — Может, и рассержусь, когда увижу. Но это никак не скажется на помолвке.

Микея смотрела на него непонимающим взглядом, совершенно сбитая с толку, и Цесин не удержался от объятия, коснувшись губами ее виска:

— Это все, чего ты так боялась?

— Почти. Я хотела бы рассказать тебе… обо всем перед помолвкой.

— Хорошо.

Он легонько отодвинул ее от себя и встал:

— Ты не против пойти на террасу? Там воздух свежее, и разговаривать приятнее.

Пару недель назад Микея не думала, что так скоро решится рассказать кому-то, что произошло. Ей казалось, после суда ее будет тошнить от одной попытки вспомнить, и она не ошиблась. Но с Цесином ей хотелось быть откровенной — она решила, даже если он тоже осудит ее, все равно надо рассказать.

Началось все год назад — с того, что она работала над переводом одной октианской художественной книги, на пробу. Встретив в ней такую откровенную сцену, что ее глаза полезли на лоб, Микея все же не удержалась от того, чтобы дочитать до конца. Переводить такое ей не разрешалось — она должна была обратиться к руководителю, который мог принять решение: пропустить эту сцену или отложить книгу в негодные для перевода на горианский.

Но ей было слишком любопытно — и, кроме того, уже хотелось попробовать перевести — хотя бы взглянуть, как это будет выглядеть на горианском. Микея не учла лишь одного — когда она закончит работу, ей непреодолимо захочется показать ее кому-то. Так о ее проступке узнала Навия — ее подруга и секретарь ее начальника. Микея дала девушке почитать книгу под строжайшим секретом, но Навия решила, что большой беды не будет, если она поделится тайной с женихом.

Вместе они из любопытства уговорили Микею закончить перевод, и в него попало еще две эротические сцены и, что еще хуже, сцена убийства. Такие вещи даже из художественной литературы на горианский переводить запрещалось под страхом уголовного наказания — прочтение подобных вещей некоторыми телепатами могло повлечь психотравмы. Откровенную эротику тоже не разрешали переводить — и, конечно, ее запрещалось читать невинным девушкам — таким, как сама Микея и Навия.

Но нарушение всех этих запретов, скорее всего, не послужило бы причиной для столь серьезного наказания, если бы не случилось кое-что еще. Несколько месяцев спустя, когда все трое почти забыли о злополучной книге, Омкан, работавший бок о бок с девушками, внезапно начал проявлять все больше внимания к Микее и все меньше — к своей невесте. И вскоре последовало расторжение помолвки.

Узнав о том, что ее жених влюбился в подругу, Навия почему-то решила, что во всем виновата Микея, и решила отомстить. Руководствуясь скорее эмоциями, чем холодным расчетом, девушка решила разослать запретную книгу по всему их бюро переводов — от имени Микеи. Когда началось разбирательство со сканированием всех троих, Навию, конечно, уличили в этом подлоге и также осудили, но Микея получила самое серьезное наказание — поскольку именно она выполнила запретный перевод.

Заканчивая рассказ, она гордилась тем, что смогла не плакать, но стоило ей поднять глаза и встретиться взглядом с сочувствующим, мягким выражением лица Цесина — как она всхлипнула. И он мгновенно обнял, погладив ее по голове, и позволяя снова выплакаться в свою рубашку.

— С тех пор как мы познакомились, я все время делаю тебя мокрым, — сказала Микея, смущенно вытирая слезы через пару минут. Она пыталась перестать судорожно всхлипывать, но это привело лишь к тому, что ее горло заболело, а всхлипы стали еще громче.

Цесин улыбнулся одним уголком рта, не удостоив мокрое пятно на рубашке ни малейшим вниманием:

— Я это переживу.

Микея подняла влажные глаза, вглядываясь в его лицо, и он кивнул, понимая, что ей важно узнать, что он думает.

— Это какая-то очень нелепая история, маленькая. Я думаю, тебя чересчур жестко наказали. Я не вижу здесь никакого страшного преступления, учитывая, что книгу разослала не ты — да и то, никто не пострадал. И еще, мне очень жаль, что эта твоя подруга так поступила с тобой.