Елена Сарафанова - Поверить в чудо (трилогия)

Ольга молча отвела взгляд, а сама, тем временем, стала размышлять, стоит ли церковный священник её доверия. "Сказать или не сказать? Поверит ей или будет сомневаться? Ладно, рискну".

— Я хочу исповедаться, отец Иван. И на исповеди отвечу на все ваши вопросы. Но мне нужна неделя на подготовку, я ведь с лета…

— Оля, — пожурил девушку священник. — Тебе готовиться не нужно. Или, думаешь, я не знаю, что Бог всегда с тобой? Ты — светлая душа.

— Откуда вы знаете?

— Просто чувствую. Возможно, приход у меня и небольшой, но в людях я разбираюсь хорошо и ложь, лицемерие и пустоту в человеке ощущаю сразу.

— Это профессиональное? — улыбнулась Ольга.

— И личное тоже, — ответил отец Иван. — Так что слушаю тебя, дочь моя.

— Я "белая" от рождения, святой отец, — начала девушка. — Но дар мой проснулся лишь к восемнадцати годам. И тогда же я начала лечить людей с помощью своей силы. Лишь близкие и родные знали правду обо мне, потому что я старалась таиться, чтобы не привлекать к себе внимания. Спасала и возвращала здоровье людям… пока меня не захотел уничтожить сумасшедший "чёрный" колдун. Он несколько раз пытался подобраться ко мне, даже присылал убийц, но Господь уберёг меня, а вот мужа моего не смог… Виктор погиб сразу же после свадьбы, несчастный случай…но я точно знаю, что это был откат от волшбы "чёрного". Оставаться в родном городе больше не смогла, переехала в Киев и теперь продолжаю своё дело здесь, в больнице.

Когда произошёл тот случай с отцом Ионой, мне был зов. Бог поднял меня среди ночи и привёл туда, где умирал монах, чтобы я спасла его. И я спасла. Хотя было очень тяжело. Его товарищ, отец Михаил, тоже "белый", и он увидел след от моей руки. Это, когда я пыталась завести сердце Ионы, используя силу, вместо электрошока. Так монахи и поняли, что я "белая" и теперь их интересуют мои возможности.

— Понятно, что интересуют, а ты что думаешь?

— Я не отказываю в помощи, батюшка, но делаю это на своих условиях. Иначе не могу, нельзя мне идти на поводу чужих желаний, пусть и из лучших побуждений. Я знаю, что обязана сама делать выбор. И я выбираю. А сегодня мой выбор — вы, поэтому и доверилась.

Она говорила тихо и решительно, но не замечала, что по её лицу текут слёзы, как два тонких ручейка печали. И отец Иван, не выдержав, обнял Ольгу и крепко прижал к своей груди.

— Поплачь, Оленька, поплачь, и тебе полегчает. Это ж какая ноша на твоих плечах.

Он дал девушке выплакаться, а потом, отодвинув от себя, сунул ей в руки носовой платок.

— Вытрись уж, чудо.

— Ох, сама не понимаю, отчего расклеилась, — прошептала Ольга. — Вроде бы всё нормально, живу привычной жизнью, работаю, а начала говорить, вспомнила покойного мужа и…

— Это горе, милая. Оно то отступает, то вновь возвращается. Хотя, слава Богу, со временем человеку становится легче, но вот ты… Почему ты чувствуешь себя виноватой? — спросил священник.

— Если бы Виктор не связался со мной, вероятно, до сих пор был бы жив.

— Это не нам решать, — строго ответил отец Иван. — Мы делаем выбор, как поступать в ту или иную минуту, но всё решает Всевышний. Поэтому не казни себя, Ольга, и отпусти боль. Тогда душа твоего мужа освободится, да и тебе полегчает. — Священник вздохнул. — Я подозревал, что ты непростая девушка, но услышать такое… "Белая" сестра, надо же? Спасибо, что доверилась.

Он вскочил на ноги и зашагал по кругу возле церковного иконостаса, изредка поглядывая на Ольгу, а та, прикрыв глаза, затихла, вслушиваясь в мерно стучавшие шаги отца Ивана. "Почему так тихо кругом? — подумала. — И никто не заходит в церковь… А как хорошо пахнет ладаном, успокаивающе". Неслышно подкралась усталость после ночного дежурства и красавица неожиданно зевнула.

— Ох, простите…

— Ты ведь после ночи, — отмахнулся священник. Он вновь присел рядом на лавку и решительно заговорил. — Сейчас не время, но однажды я хочу услышать все подробности.

— И ты, Брут…

— И я, — улыбнулся отец Иван. — А теперь наставление. Ты слишком серьёзно воспринимаешь свой дар…

— Что? — открыла рот Ольга.

— Да-да, слишком серьёзно и ответственно. Это, конечно, похвально, но ведь ты — молодая женщина, и должна улыбаться, любить и быть любимой. Понимаю, что история с мужем тебя подкосила, но пора, милая, подниматься из пепла и возрождаться к новой жизни. Ведь мир вокруг нас прекрасен и кому, как не тебе, делать его лучше. Бог благословил тебя, Оля, великим даром. Ты — "белая", а мы, церковники, знаем, как тяжёл ваш путь. И похвально, что ты осознаёшь свой долг…

— Знаю, хотя этот долг — тяжелее горы.

— Понимаю, но хочу, чтоб и ты осознала — "белые" должны лечить не только тело человека, но и его душу, то есть, нести людям добро, лёгкость и благодать. Особенно — благодать. А в твоём случае начинать нужно с себя. Как же ты сможешь облегчать чужую боль, когда сама кровоточишь?

— Ну, всё не так трагично, — смутилась Ольга. — Мне на самом деле уже легче, просто иногда вдруг как накатит из прошлого… как сейчас.

— А ты отпускай боль и переключайся. Пытайся быть легче, веселее, попробуй вновь довериться людям. И главное — ничего не бойся. Концентрируйся на хорошем, ищи в себе лёгкость и благодать. И тогда это проявится в глазах, в жестах, походке… И однажды ты взлетишь как птица.

— Ну да, птица-курица, — вдруг хихикнула Ольга.

— Вот ещё! — вскинул бровь священник. — Я тут ей о высоком…

— …полёте в прыжке?

Отец Иван не выдержал и рассмеялся.

— Знаешь, а такой дерзкой ты мне больше нравишься.

— Так это я и есть, настоящая, когда без утрат, боли и долга.

— Но то, о чём я говорил, о душе и благодати…

Ольга посерьёзнела.

— Я сама много думаю об этом в последнее время и стараюсь понять, как жить дальше. Хочу снова любить…и боюсь. Может моя судьба — одиночество?

— Нет, — покачал головой отец Иван.

— А доверить свою тайну новому человеку и тем самым подставить его под удар — разве не опасно? Я ведь не за себя переживаю.

— И зря. Доверившись, ты дашь возможность человеку сделать свой выбор. Дальше всё будет зависеть уже только от него. Родные и близкие люди нужны всем, Оля, ведь они нас хранят. А уж тебя любящий человек будет беречь, как зеницу ока, так что послушай совет опытного человека — начинай разрушать стены Иерихона, что ты возвела вокруг своей души. Тебе же самой потом станет легче.

Ольга встала со скамьи, сделала шаг к иконостасу, молча прошептала молитву и перекрестилась, а потом, повернувшись к отцу Ивану, уточнила:

— Значит, радость, лёгкость и свобода?

— Одним словом — благодать, — улыбнулся священник. — Подойди ко мне, благословлю. — Он накрыл девушке голову епитрахилью и прошептал слова отпущения грехов. — Всё, иди отдыхай. Когда мы вновь увидимся? Может, придёшь сюда в ночь на Рождество?