Аня Сокол - Первый ученик

— Что произошло? — спросил идущий рядом Леха. — И не ври, что ничего. Паренек давно на тебя волком смотрел. Если он нарвался и схлопотал по голове так, что охромел, сам виноват.

— Интересное предположение, — Макс пошел вперед, внимательно смотря под ноги. Нужно найти этот чертов черепок для Володина. — Но я его не трогал.

— Сенька явно считает иначе, — Игрок пнул беловатый камень.

— Мне плевать, — Грош повернул и направился поперек луча-улицы. — Тебе-то что историк заказал?

— А, — Игроков махнул рукой, — я уже нашел. Образец гастрономии древних. Тоже мне задачка, они жрали всех и вся: от дождевых червей до горных коз.

— Ты червей накопал? Или козой обзавелся?

Впереди показалась высокая, местами обросшая мхом, стена.

— Зачем, — Леха достал из кармана увесистый булыжник и подбросил на ладони. — Подобрал у ручья.

Грош присмотрелся — камень оказался не совсем камнем, а образованием, в котором четко отпечаталась витая ракушка.

— Улиток они тоже жрали?

— Ага, на великосветских приемах у костра, — парень убрал находку обратно в карман.

Фраза про ручей неожиданно царапнула Макса, хотя они шли против течения два часа, а Леха мог подобрать находку где угодно. Макс поднял руку и взъерошил черные волосы. Хотелось бы встретиться с любителем ударов по затылкам…

— Посмотри! — Леха указал на высокую стену, которую Макс намеревался обойти.

В нижней ее части, ближе к краю, был нарисован жирный крест, а рядом, напротив горизонтальной перекладины, кто-то изобразил три галочки одну над другой. Детский рисунок елочки рядом с крестиком.

Игрок присел на корточки, отвел ветки кустарника в сторону и провел рукой по черным линиям, на пальцах остался темный след.

— Похоже на уголь, — пробормотал он.

— Ты говорил, что у интар не было письменности?

— Это не я говорил, — Леха встал и вытер руку о брюки. — Это дед, а ему, в отличие от историка, я склонен верить.

— Ты здесь родился?

— Нет, я с Сарачаевского кряжа [17] Сарачаевский кряж — низкогорная возвышенность в восточной части Инатарского хребта. Протяженность кряжа — около 230 километров. Ширина — 23–30 километров. Наиболее значимые вершины: Карак… (Имперская географическая энциклопедия, одобрена Образовательным корпусом в качестве дополнительного пособия для изучения в средних и старших классах общеобразовательных учреждений). , — он улыбнулся. — Пойду позову Натку, пусть сфоткает.

— Брось, в древний рисунок углем не поверит даже она.

— Спорим?

— Иди, — махнул рукой Макс, продолжая рассматривать равносторонний крест на стене.

Он видел рисунок впервые в жизни, но изображение что-то напоминало парню, однако он никак не мог понять, что именно. Грош нахмурился и, бросив последний взгляд на стену, пошел дальше.

Еще одна улица-луч вывела псионника на круглую мощенную площадь в центре разрушенного города. Между камнями росла трава, качались белые и желтые головки одуванчиков. Послышались голоса: Леха что-то втолковывал Натке, его прерывал скептический голос старосты.

Макс почти миновал круг площади, когда землю тряхнуло. Камни под ногами вздрогнули, словно великан, взяв в ладони планету, потряс шариком, как игрушкой. Завизжали девчонки. Игрок что-то выкрикнул про стену, но далекий грохот заглушил его слова.

Второй толчок, и Грош, не удержавшись на ногах, упал на колени. По камням, как в замедленной съемке, побежали трещины. Кто-то снова бессвязно и едва слышно закричал, но на этот раз с другой стороны. Наверное, Светка.

Последующая медленно утихающая дрожь земли, по сравнению с первыми ударами, показалась почти ласковой, лишь едва заметно отдавшись вибрацией в костях.

Стена с нарисованным крестом запоздало треснула и раскололась на три зубчатых обломка, которые аккуратно съехали на траву: два в эту сторону и один в противоположную. В воздух поднялось облако белой пыли.

Грохот затих. И все кончилось. Горы шевельнулись и замерли. Земля снова стала неподвижной. Краткий миг тишины — и все звуки вернулись. Кто-то из девчонок плакал, кто-то из парней матерился. Макс и сам почувствовал желание от души высказаться.

— Все целы? — раздался голос Самарского.

Ответили ему нецензурно.

— Игрока слышу, — как ни в чем не бывало крикнул Артем и позвал: — Света!

— Мы в порядке, — ответила та. — Вроде бы.

Из-за остатков расколотой стены показалась присыпанная пылью голова Лехи, он помогал подняться цепляющимся за него и Мартыновой. Афанасьева поднялась сама, хотя руку у нее дрожали.

— Лена! — продолжал перекличку Самарский, и его голос приблизился.

Рыжая староста кивнула, словно он мог ее видеть. На узком покрытом пылью лице слезы оставили извилистые дорожки.

— Она здесь, — ответил Игроков. — Они с Малышкой со мной.

— Васька? Дан?

Никто не отозвался.

— Тимирязев? Кузнецов? — закричал Артем, выбегая на дорожку луча. Сам он с виду был цел, но бледен.

— Они вон в тот лесок ушли, за ветками для носилок, — Наташка указала на редкий подлесок чуть стороне.

— Самарский? — он кивнул Максу и быстрым шагом направился туда, куда указывала девушка. Игрок снял с плеча руку Афанасьевой и поспешил следом, в черных глазах плескалась тревога.

— Что это было? — Макс решил не отставать.

— Скорей всего, обвал. Далеко, — кратко ответил Леха.

— Нам это чем-нибудь грозит? Лавина или еще что?

— Поверь, — Игрок задрал голову к далекой заснеженной вершине, — мы скоро это узнаем.

Парни с двумя толстыми жердями в руках вышли из леса, когда Самарскому оставалось пройти не больше пятидесяти метров. Макс, шедший следом, видел, как расслабились его плечи. Молчун с Даном отделались легким испугом да ссадиной на скуле последнего.

— Крепи здесь и здесь, — Артем протянул Ваське ремень, остальные восемь уже фиксировали направляющие самодельных носилок.

— Темыч, ну на фига столько мороки? — злился Соболев. — Мне лучше, идти я могу сам. Так какого хрена ты придумал?!

— Такого, — спокойно ответил Самарский. — У тебя нагноение, хочешь без ноги остаться?

Сенька сцепил зубы и зло посмотрел на Макса.

— Дорога вниз, дотащим, — Артем хлопнул парня по плечу. — Оглянуться не успеешь, как будешь Милке про героическую схватку с дикими зверями рассказывать.

Тимирязев, фиксирующий последний ремень, не смог сдержать улыбку: поведать длинноногой медсестре лагеря о своих подвигах не отказался бы ни один студент.

— Лады?

Соболев промолчал, но встать больше не порывался, что было расценено как согласие. Надо сказать, выглядел парень не очень: кожа покрылась испариной, глаза лихорадочно блестели.