Аня Сокол - Первый ученик

— Мы все покойники, — неожиданно заявил Женька, когда Макс передал ему веревку.

— Рано или поздно, — ухмыльнулся Леха, отворачиваясь от завала. — Кстати, о покойниках. Не покажешь, чего вы там нашли?

— Я покажу, — раздался голос из темноты.

Игрок перевел луч фонаря на узкое лицо девушки.

— Настька, — скривился Леха, — до инфаркта доведешь.

— Я отнесу веревку.

Игроков протянул ему фонарь. Но парень отступил.

— Кажется, мы здесь вечность, не заблужусь, — и, не глядя на девушку, ушел в темноту.

— А вы хорошо потюкали парня по темечку, — сверкнул глазами Игрок, направляясь обратно в каменный коридор.

— Если бы не он с древними мертвяками, — девушка догнала его и пошла рядом.

— Это наша обязанность, не забыла? Докладывать старшему группы о любой пси-активности. Об этом могла сообщить и ты, и Ванька, и сам Ильин, — процедил Леха.

Макс увидел, как девушка дернула плечом, а потом опустила голову.

— Нашел он. Никто не хотел представлять себя на его месте, — девушка свернула в первый коридор. — Осторожно, — она указала на выступ на стене. — Здесь Чуфаровский ногу распорол.

Пещера, начинавшая сразу за поворотом, тоже могла похвастаться гладким полом, но была шире той, где они нашли первую группу. В ней стояло с десяток каменных гробов. Величественные каменные прямоугольники, накрытые плитами. Макс даже попытался сдвинуть одну из них, но не преуспел. На этот раз не бутафория, а настоящий камень.

На массивных надгробиях было выбито одно и то же изображение — равносторонний крест с утолщениями к краям перекладин.

— Вот что мне это напоминало, — удовлетворенно сказал Макс, и мысль, так долго зудевшая в голове, наконец, вышла на свет. — Тот знак на скале.

— Ну, ты даешь, — фыркнул Игрок. — Да этот крест во всех учебника по истории нарисован. Сравнил, блин, каракули разбойников со знаком воинов Керифонта.

Грош посмотрел на ряды саркофагов. Десять гробов и одиннадцатый в центре, внешне ни чем не выделявшийся из остальных. Но вонь, шедшая от гроба, не дала псионнику ошибиться. Там лежали кости того, кто до сих пор так и не мог умереть.

Парни подошли ближе. От захоронения расходился прелый запах прошлогодней листвы, не очень приятный, но и не очень отталкивающий, напоминающий о костре и о подгоревшем хлебе.

Макс не решился даже дотронуться — до того необычными были ощущения. Не было отвращения, было чувство узнавания, будто этого призрака он знал при жизни. Только жизнь эта проходила много лет назад.

— Невозможно, — прошептал он. — Столько веков прошло. Он давно должен был умереть. Тут даже имени нет. Кто его может помнить? За счет кого он существует?

— За счет всех, — Игрок одернул руки от плиты, словно коснулся чего-то священного. — Кого помнят все? Кого благодарят из поколения в поколение? Кто спас людей от призраков? Не одного человека, а всю расу?

— Прекрати! — вскрикнула Настя.

— Керифонт, — ответил Макс.

— Нет! — Лиса подошла к саркофагу. — Захоронение старое, я не спорю. Но Керифонт лежит в Императорском бункере. Мы же ходили на экскурсию на первом курсе, мы все видели урну с его прахом. Это кто-то другой.

— Кого могут помнить столько времени? — спросил Игрок. — Для меня, что мертвые века, что беспокойные годы [18] Беспокойные годы — период в истории Империи камней с 1730 по 1780 годы, ознаменованный стихийными бедствиями, борьбой за трон и тяжелейшим государственным кризисом. (История Империи камней. Учебник рекомендован для школьной программы 7 класса Имперским образовательным корпусом). — один фиг. Кому люди еще могли дать столько силы?

— Да кому угодно, — вскрикнула девушка. — Мы ничего не знаем! Не знаем, какой бедолага забрел сюда год-два назад и умер! О нем горюют родные и ждут — от этого и фон.

— Забрел, лег в гроб и сам плитой накрылся, — хмыкнул Игрок.

— Вы не ученые, вы всего лишь студенты!

— Мы, — спокойно сказал Макс, и выключил фонарь. — Мы всего лишь студенты. Ты в том числе.

— Ты… ты, — беспомощно повторила она.

Грош почувствовал легкое, словно перышко, прикосновение во тьме.

— Почему это так важно для тебя? Не для истории, а именно для тебя? — Игрок чиркнул спичкой.

Макс увидел перед собой исхудавшее лицо Насти с упрямо сжатыми губами.

— Ты, — повторила она, будто не слыша вопроса Лехи, не замечая его присутствия, — ты.

Прозвучало растерянно. Он не понял, кто сделал первое движение. Она слишком устала, он был зол. Она дернула его за форму, он позволил ей это сделать. Ей и себе. Позволил на миг прижаться к теплым сухим губам, почувствовать ее дыхание. Даже не поцелуй, а случайное касание, от которого они оба отпрянули, будто коснулись чего-то запретного или недостойного.

— Пойду-ка я займу Самарского умным разговором, — пробормотал Леха, гася спичку и отступая назад.

Макс положил руки на крышку саркофага, до которого еще совсем недавно не решался дотронуться. Фамилия отличника упала между ними и нанесла не меньше вреда, чем сорвавшийся камень.

— Думаю, я должна объяснить, — пробормотала она, когда шаги Игрока стихли.

— Нет.

— Макс, я понимаю, ты расстроен, но хотя бы выслушай, почему я так поступила с тобой.

— Ни к чему. Считай, что я выслушал и понял.

Несколько секунд тишины, очередной шорох совсем рядом.

— Тогда ты должен…

— Что? — он повернулся, как никогда остро чувствуя ее присутствие рядом с собой. — Когда я успел тебе задолжать, Лисицына? Когда ты подставила меня под кражу?

— Макс, я правда могу все объяснить, — узкая ладонь скользнула ему на плечо.

— Самарскому будешь объяснять, — ответил он, сбрасывая руку. — И позаботься, чтобы объяснение было убедительным, иначе он снимет тебя с пьедестала, на который поставил, и взглянет с высоты своего роста.

Она чуть шевельнулась. И он вдруг представил, как девушка улыбается во тьме, как, отбросив притворство, вдруг рассмеется. Потому что такой Насте он бы поверил, настоящей Насте, а не слезливым оправданиям. Макс сам умел врать и изворачиваться, но если не выходило, то спокойно принимал последствия: гнев, обиду, карцер. Они были (по большей части) ему безразличны. Может, в этом все дело? Ей не безразлично, что он подумает? Девушке из древнего рода псионников не все равно, что подумает безродный студент вроде него? А в сказки вы верите? В фею-крестную?

— Настя! — позвал голос из темноты.

Макс включил фонарь, к ним подбежала Вика Першина. Впервые с того момента, как они спустились в пещеру, он увидел на ее лице улыбку.

— Настя, там твой брат, он нас вытащит!

— Калес? — не поверила девушка, бросаясь обратно в каменный коридор.

Макс провел лучом фонаря от одной могилы к другой. Кто эти воины? Почему призрак одного из них еще жив, если можно так выразиться? Об этом думать было легче, чем о девушке, которая убежала. О двуличной девушке, обманщице. Как тут устоять?