Алия Шакирова - Реванш у смерти

Психолог ласково приобняла пострадавшую за плечи и, покачивая костлявыми бедрами, пошла в свой кабинет. Однажды довелось там побывать. Ну, было дело…Ужас ужасный! Вокруг игрушки резиновые, всякие статуэтки, плюшевый зверинец… Как будто в детсадик попала… Так и ждешь, что из-за угла плач и агуканье послышатся.

Этьен посмотрел на меня и заразительно захихикал. Ненавижу его в такие минуты, но прекратить любоваться не в силах. Искренне смеющийся напарник похож на шаловливого мальчишку. Который нашкодил, спрятался за углом и ждет, когда его выкрутасы станут достоянием общественности. Пихнула медведя под ребра и с гордо поднятой головой ретировалась с места своего позора… Жаль, что по закону Диана не имеет права опрашивать свидетелей! Глядишь, и с нами работенки было бы меньше. Ведь попадаются же кадры…

(Тетис)

Тет застыл на пороге своего дома, погруженный в тяжелые мысли, казалось, придавливающие к земле.

День убитого медведя… В детстве Тет ждал этого праздника как, вероятно, человеческая ребятня ждет Нового года или Дня благодарения. Обожал его!

Мечтал о том, как лучше всех пройдет посвящение в мужчины и примется выбирать женщин, словно десерт в кондитерской. Сколько хочешь, любого роду-племени, самых-пресамых! Еще бы! Брату потенциального вождя дозволено все!

Подростком выезжая в ничейные кварталы Тет с восторженным любопытством наблюдал жизнь и быт других рас, внезапно обнаружив, что она куда безопасней, интересней и радостней его собственной… С каждым подобным выездом сознание его неуловимо менялось, точно кто-то повернул в голове ключ…

Теперь паренек с ужасом ждал чудовищного обряда, считал дни и ночи до праздника, ощущая себя зверем, угодившем в капкан. Не выбраться, не отказаться! Обязан! Или растерзают, порвут на куски, а если чудом выживешь, изгонят из племени, превратив в отщепенца для всех стай. Обрекут на одиночество в мире людей, где никто не поймет и не оценит титанические усилия ради того, чтобы стать лучше, цивилизованней, побороть животные инстинкты чудовищной силы. Жестокий обряд представлялся теперь не истинным подвигом, а страшным унижением, на глазах сородичей. Последующая оргия рождала лютую ненависть к дремучей звериной жажде отдаться празднику плоти, всякий раз властно подминавшей самоконтроль. Напоминавшей, что Тет — разумное, развитое существо — еле-еле управляет собственным телом, порывами, желаниями, без видимых усилий подчиняемыми людьми.

Душа, сердце и все хорошее, что берег в себе, отчаянно отвоевывая у беспощадного хищника внутри, противилось грядущему. Но все же понимал — традиционное гулянье символизирует единение людоедов, их мощь, победу над извечным врагом, выживание племени, назло невзгодам.

Повзрослев, каждый год молил богов помочь вынести «крещение» мальчиков и… творящееся после.

Осознание того, сколько в нем еще первобытного, звериного, не подвластного голосу разума пугало до тошноты. Боялся этой части себя, как, вероятно, хронические больные страшатся очередного обострения. Опасался того, что может сотворить, если вдруг не удержится за соломинку моральных принципов, стремление эволюционировать по примеру людей — и подчинится древнему инстинкту. Захлебнется в адреналине и яростной гонке за добычей. Поддастся искушению прекратить ожесточенную войну с собой, выпустить на волю свирепого монстра, обитающего глубоко в теле, а, может, и в душе…

Мысль о том, что даже извечные враги, о которых молодежи испокон веков рассказывали не иначе как об исчадиях ада, во всем опережают канов, заставляла снова и снова сетовать на закостенелость собственного племени.

Верберы тоже праздновали победу над людоедами — через несколько дней. При всех их странных и даже нелепых обычаях, гулянье медведей намного цивилизованней и гуманней. Равно как и посвящение в мужчины — веселый, удалой праздник силы и ловкости.

Казалось, людоеды, в век солнечных батарей и космических спутников живут дремучими привычками времен, когда люди бегали в шкурах, а верберы и вовсе не знали что такое одежда.

Тет с усилием тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Надо подумать о чем-то хорошем! Например, о том, как здорово вернуться домой из поездки в ничейный квартал за продуктами, сбросить кошмарно неудобную «человеческую» одежду и наслаждаться свободой тела в традиционном костюме! Тончайших голубых холщевых брюках на голое тело.

После легализации канов, человеческие законы запретили оборотням гулять в общих кварталах и на территориях других рас без белья, хотя бы тонкой футболки и обуви. Привыкшие к чуть ли не полной наготе людоеды ненавидели новые правила. Но худшим из зол стали «костюмы для стоп», поначалу причинявшие жуткие неудобства. Любая обувка, будь то даже кеды или кроссовки представлялась канам настоящим орудием пытки. Поколение Тета худо-бедно приучило себя к новому гардеробу, однако при первой же возможности меняло его на тот, что носили предки.

Немного успокоившись, брат вождя заставил себя вернуться к повседневным обязанностям — все-таки сегодня его задача — проследить за приготовлениями к грядущей вакханалии.

Женщины племени суетливо мельтешили туда-сюда под жарким полуденным солнцем, стряпая, до блеска начищая посуду для сервировки столов, готовя традиционные оранжевые скатерти. Глупые людоедки! Даже занятые делом улучают минутку пошушукаться: дескать, брат альфы-то в монахи собрался, или вообще извращенец. Все потому, что Тет усиленно сторонился общеплеменных оргий.

Им не понять. Секс ради развлечения, удовлетворения похоти сродни охоте на человека. Пережиток диких времен, когда каны мало отличались от зверей. Безумно хотелось надеяться, что единение тел и душ доступно людоедам, так же как и смертным. И в женщине можно увидеть равное себе существо, родное и близкое, не просто самку, годную для рождения потомства и ухода за мужчиной.

Закончив с подготовкой к пиршеству, людоедки кинулись «вылизывать» овальную площадку в самом центре квартала, легко вмещавшую несколько сот человек. Ритуалы, гуляния, обряды чаще всего проходили здесь или возле коттеджей Тарелла и Тета, высившихся неподалеку.

Каны не жалели места, не теснились — размеры их «владений» поражали многих гостей. «Хоть Олимпиады проводи!» — восхитился один полицейский. Даже редким деревьям и кустарникам, рискнувшим вырасти рядом с домами, доставалось из-за вечной любви хозяев к просторам. Яркие свидетели тому — обломанные ветки и вырванные с корнем поросли, валяющиеся среди бурьяна и редкой травы — единственных жителей гигантских полисадников, окружавших каждое жилище.