Алия Шакирова - Реванш у смерти

Картинка мигнула и пропала, мучения же, заглушенные то ли переключением внимания на куратора, то ли, в самом деле, ненадолго затертые, вернулись с удвоенной силой.

Вдоль спины понеслась дрожь, захватывая все больше и больше мышц. Добралась до шеи — голова непроизвольно подалась вперед, я сглотнула комок в горле, с трудом проталкивая. Тычок в копчик, пальцы обожгло, ступни точно молнией пронзило. Когда же прекратится эта пытка?

Приподнялась в кровати, пошатываясь на неверных руках.

Коктейль наших со Святейшеством энергий облегчил состояние. В черепе еще звенело, подобно колоколу, в который недавно били.

— Моррох твой брат! У вас общий отец — Великий Аллен, вождь аджагар, — долетело сквозь пространство и время. — И не забудь! Маму поможет донести сквозь портал лишь тот, кто очень тобой дорожит и не безразличен тебе. Я рассказывал! Только взаимные чувства — мощная дружеская привязанность, любовь, кровные узы порождают энергетическую пуповину между аурами. Она — единственный канат, на котором можно протащить через Галактики существо, не умеющее путешествовать самостоятельно! В противном случае, потеряешь спутника, и где он окажется, даже я затрудняюсь сказать. Осторожней! Не ошибись в выборе! Иначе сгубишь помощника, растратишь силы, безуспешно стремясь протащить его. Потеряешь много энергии — сама можешь угодить невесть куда. Только с пуповиной вы будете как одно целое в портале и доберетесь с меньшей потерей мощи, чем во время путешествия в одиночку. Найдешь правильного спутника — на обратную дорогу, не медля ни часа, ауры хватит с лихвой. Ваша связь будет питать, а не истощать. Не прогадай! Не спеши с решением!

Громкие реплики колотили по нервам, отдаваясь жужжанием, гулким перезвоном в ушах. Куратор расстарался, тоже дал мыслесвязи побольше мощи. Рывок и …тишина.

В полном изнеможении откинулась на подушки. От слабости мышцы тряслись — как бывает, если сильно перенапрячься. Тело окоченело, скрючилось, неумолимо замерзая. Свернувшись в клубочек, тряслась крупной дрожью под тонким покрывалом при двадцатипяти с лишним градусов по Цельсию. В машине Ала видела термометр.

В комнату заскочил Тарелл.

— Что? — вопрос замер на губах. Прыжок — и кан рядом, ложится сверху, делясь своим зноем, растирая руками. Я практически слышу удары его мощного сердца — ритм ускоряется, мускулы наливаются силой, пар с напором вырывается из легких.

Темно-синие зрачки сверлят, оценивая каждую черточку на лице, быстро чернеют.

Смыкаю веки, не в силах выдержать этот взгляд, отдаюсь чужому жару. Озноб отступает. Каждое прикосновение Тарелла гонит тепло внутрь замерзшей плоти. «Оттаиваю» забавно — кусками, то тут, то там члены наполняются живительным огнем. «Трясучка» прекращается, кончики пальцев враз прогреваются, вздох наслаждения вырывается из горла.

Открываю глаза. Медленно кан откатывается вбок, по обычаю, гипнотизируя.

Тончайшие холщевые брюки почти не оставляют места для фантазии. Надел для меня? Знаю ведь, какой заядлый нудист.

— Лучше? — непривычно высокий оклик-урчание радует слух.

— Спасибо, — губы расплываются в улыбке.

— Зови если что, — требует людоед, — Моя спальня через коридор. Услышу даже шепот.

Медленно втягивает ноздрями воздух — проверяет, как пахну.

— Теперь в порядке, — кивает довольно. — Расскажешь в чем дело?

Мотаю головой: — Давай позже, нет сил, правда.

— Как скажешь, — прячет глаза — недоверие заметно обижает его.

— Ладно, — расслабленно закидываю руки за голову, — Ко мне пробивался куратор… Ну тот, кто обучает таких как я быть нишати.

— Из вашего мира? — живо интересуется Тарелл.

— Нет. Из другого, своего. Я там не была. Никогда его не видела. Связь высосала много энергии — и у него и у меня.

— Что-то важное? — кан схватывает на лету.

— Про Морроха, выяснилось — он такой же, как мы. Вернее был почти таким же, похожим, пока не стал…

— Живоедом?

— Да.

— И чем это поможет? Думаешь, у неандертальца осталась хоть толика сентиментальности?

— Пока не знаю, но раз куратор так старался донести, значит важно, — ужасно не хотелось говорить, что Моррох мой брат. Чудовище, дикая смесь рас, убившее невесть сколько живых существ… Язык не поворачивался сказать о родстве. Точно кровавый след, оставленный древнейшим ледяным в истории, пятнал и меня тоже. Звучит нелепо, но факт. Даже не представляла, что отношусь к Морроху с таким предубеждением. Раньше казалось, эмоции по его поводу вполне себе нейтральные… Как же плохо ты изучила, Огни!

— Ладно, отдыхай. А то, может, поешь? — грудной бас Тарелла вывел из размышлений.

— Спасибо, посплю лучше. А ты знаешь его первого сына — Альпина?

— Первый раз слышу, — пожимает плечами альфа, — Видел Эресса — вроде он второй в клане Ледлеев, если верить заявлениям самого Морроха и смишников, — и тут же переключился, — Утром будет сюрприз, — губы растягиваются в довольной улыбке. Улыбке? Точно. Раньше только уголки губ приподнимались, сейчас улыбка освещала лицо, глаза блестели как отсветы солнца в неподвижной воде.

— Спасибо, — повторила медленно. Хочется еще как-то отблагодарить. Протянула руку, неловко, осторожно погладила рельефное плечо, грудь, остановилась на секунду, ощутив толчок гигантского сердца.

Сладкий запах, напоминающий карамельный атаковал ноздри, на языке чувствовался отчетливый привкус шоколада. Эндорфины Тарелла — я начала гораздо острее воспринимать его аромат. Кан замер, следя за моей ладошкой. Подарил еще одну улыбку, удовлетворенную, кошачью.

— Любой каприз, — произнес серьезно, твердо. — Спи.

Легкий жест — и он на ногах возле кровати, прыжок — кан у двери.

— Зови, — кивнул нарочито плавно.

Старалась акцентироваться на лице Тарелла, но вид его возбужденного тела все-таки заставил любоваться ковром на полу.

— Все в порядке? — ухмыльнулся кан, будто бы невзначай чуть двинув бедрами.

— Н-нормально, — пробурчала нерешительно…

— Зови, — повторил Тарелл и исчез за дверью.

(Огни)

Черный полутигр-полупантера — красивый, сильный возвышается напротив. Синие глаза гипнотизируют, впрочем, как всегда, крепкие лапы переминаются на свежей траве. Где мы? В лесу?

Вокруг буйство природы. Ярко-бирюзовые осколки неба виднеются сквозь раскидистые кроны деревьев, водопад хрустальным веером обрушивается в лазурную гладь озерца.

Густая, сочная трава щекочет икры.

Не узнаю место. Чем-то похоже на то, куда Тарелл привозил на ночной прогулке. Но не оно.

Птицы тщательно выводят трели чистыми голосами, перемежающимися с шепотом листвы, шуршанием зверьков в траве. Глухо бубнят пернатые с низким тембром. Пряно-сахарные запахи разбавляются кисловато-терпкими.