Рина Гиппиус - Цветы цвета неба (СИ)

Но я уже догадывалась от кого оно.

«Дами, прости, что ушел, не попрощавшись. Но я не смог иначе. Глядя в твои глаза цвета неба, вся моя выдержка летит в бездну. Я рад, что встретил тебя. Я проклинаю тот миг, когда увидел тебя. Потому что я не смогу тебя забыть. Мне остается только убежать.

Я трус. Я слабак. Вот только я не могу пойти против воли отца, против своего долга. Поэтому я бегу от тебя.

Я позволил себе только две недели счастья. Счастья от того, что ты рядом. Но я отказываюсь от тебя. Вот так я тебе отплатил за спасение своей жизни. Я бы отдал всю свою магию, лишь бы ты была рядом. Я бы отдал все, что имею, чтобы ты была со мной. Но я даже сам собой теперь не могу распоряжаться.

Мне было легче, если бы ты прокляла меня, возненавидела, не желала бы больше видеть. Может после моего поступка ты так и поступишь. И все же я слукавлю, если не признаюсь, что мне будет приятно, если ты хоть иногда будешь вспоминать обо мне.

Спасибо тебе за все, Дами. Надеюсь, что, прочитав письмо, ты не станешь плакать. Ты же сильная. А я не заслуживаю твоих слез.

Разумеется, последние строчки расплывались перед глазами от слез.

Для того, чтобы уснуть, пришлось накапать себе настоя сонной травы.

Утром я проснулась с туманом в голове и опухшими глазами.

— Дамиан, чего валяешься, ты что, не слышал приказа главного? — зашел ко мне Кнуд.

— Какой еще приказ? — прохрипела я.

— Мы отправляемся в Пири. У тебя два часа на сборы. Торопись.

И чего торопиться, все у меня готово. Я привыкла свои вещи содержать в порядке. Многочисленные поездки быстро приучили.

Трястись в повозке, в которой помимо меня еще сидели пару целителей, а также все было завалено складными кушетками и прочими атрибутами переносного госпиталя, было скучно. Я ни с кем не общалась, округу рассматривать не хотелось. Опять зарядили дожди, лошади медленно двигаясь, месили грязь. Настроение был под стать небу — такое же серое и хмурое.

До границы с нашей империей такими темпами мы доберемся только через дня два. А в пути итак уже неделю. Может больше, может меньше. Дни слились в череду ничем не отличающихся друг от друга промежутков между утром и вечером. Поэтому я даже не следила, сколько их там минуло.

Повозка остановилась. Я не заметила, как уже стемнело, и пора было располагаться на ночлег. Спать укладывалась тут же, как и остальные пассажиры повозки. Тесно конечно, но так теплее.

Я спрыгнула на землю и пошла подальше от стоянки, чтобы справить нужду. Приходилось искать укромные местечки, дабы не выдать себя. Женщина в нашем отряде была одна, помимо меня. Она была женой одного из лекарей, тот неплохо разбирался в медицине, но даром не обладал. К тому же он был из простых. Жена же его была кухаркой. Готовила она, кстати неплохо.

От долгого сидячего положения затекла спина и ноги. Я потягивалась, разминая спину. И тут появилось странное ощущение внизу живота. Я даже не могла охарактеризовать его. Положив руки на живот, я почувствовала странные импульсы, как будто чужой, но все‑таки не совсем неизвестной мне магии.

Да, да, да! Хотелось закричать на всю округу. Я счастливо рассмеялась. Беременна. Все‑таки я беременна. Прошло около двух недель с момента расставания с Рионом. Я, как целитель, должна была сразу почувствовать, произошло ли зачатие. Но мой организм молчал. Смирившись уже с мыслью, что ничего не получилось, я, конечно, расстроилась. Однако, отчаяния не было, была крохотная надежда. И она оправдалась.

И сразу небо стало казаться не таким хмурым, и ветер не таким промозглым. Мне хотелось обнять весь мир, поделится с ним своей радостью. Тут же пришлось себя оборвать: никому пока знать нельзя.

Я вернулась в лагерь. Кто‑то сидел у костра и ужинал, кто‑то уже отправился спать. Несколько солдат дежурили вокруг стоянки. Чтобы никто не заметил моего слишком довольного лица, я решила отправится спать.

Стоп, мне же теперь нужно хорошо питаться. А я с утра ничего не ела, так как аппетит пропал вместе с настроением. Пришлось развернуться и пойти к общему котлу у костра.

Сидя у костра, поев уже, я куталась в плащ. Единственное, что осталось от Риона. Опять мысли к нему вернулись. Где он сейчас, что с ним?

Послышался какой‑то шум. И на наш небольшой лагерь налетел отряд вооруженных вадомийцев. Вообще, к этому моменту вроде бы все очаги сопротивления были подавлены. Ан нет, не все. Пришлось достать уже пригодившийся когда‑то мне клинок. Вот сейчас было по — настоящему страшно. Мне было что терять, мне было кого еще защищать.

Солдаты, казалось, налетели на нас со всех сторон. По всему лагерю слышались шум, крики раненых. Лошади в страхе разбегались в лес.

Сзади кто‑то схватил меня за воротник. Его пальцы видимо зацепились за цепочку, на которой держался амулет. Дернувшиеся вверх сильные пальцы чуть не задушили меня. Рванув было от напавшего, я почувствовала, что цепочка впилась мне в шею. И все ж таки она не выдержала резкого движения и порвалась. Я рано обрадовалась вырванной свободе.

— Ах ты еще и баба, — крикнул вадомиеец, нехорошо так ухмыльнувшись. Рядом ахнула наша кухарка.

Оглядываясь по сторонам, я попыталась отступить в темноту, там, где меня не будет уже видно. Сейчас было не до геройств. Бежать, не оглядываясь. Окинув взглядом поляну, я поняла, что шансов мало. Силы явно неравны.

Тот вадомиеец решил не отпускать меня просто так. Видимо все же наметил меня в свои жертвы, причем не только физического насилия, судя по масляно заблестевшим глазам. Услышав сзади какой‑то шум, я обернулась и от неожиданности моя рука сработала быстрее меня. Вадомиеец упал, пронзенный моим клинком, чуть не задев меня топором, которым замахивался на меня. Вспомнив про другого своего соперника, я собиралась обернуться, но не успела. Боль в затылке, темень в глазах, и я падаю в спасительную тьму. Почему спасительную? Надеюсь там я уже ничего не почувствую.

— Если смыть с нее кровь, она ничего так будет, — чей‑то голос раздался, пробравшись, как казалось сквозь вату, которой набита голова, да и уши в придачу.

— Где женщина?! — а этот голос был подозрительно знаком.

Кто‑то приподнял меня. Боль в затылке запульсировала, от чего я тихонько застонала.

— Тише, тише, Дами, сейчас все пройдет, — странно дрожащий голос Торгеста продолжал звучать как издалека. И боль действительно отступила. И вату как будто достали.

— Рыжик, — прошептала я. Язык в пересохшем рту не поворачивался. А глаза упорно не хотели открываться. Почему‑то тьма казалась такой уютной.

— Сейчас принесу водички, а нет, давай я сначала отнесу тебя в шатер или в повозку? — у кого он там спрашивает. Если у меня, то явно не адресу.