Рина Гиппиус - Цветы цвета неба (СИ)

Кивнула.

— Да он тебе теперь вдвойне обязан — и дар ему сохранила и такого чудесного сына родила, — усмехнулся Гест.

Я лишь кисло улыбнулась.

— Теперь‑то я понимаю, почему он так спохватился и примчал наш отряд вам на выручку у границы, когда на вас вадомийцы напали, — добавил Рыжик. Я удивленно подняла брови. — Еще тогда я заметил странность. Заклинание ловко спрятали, но небольшие его следы были заметны. Наследник поставил на тебя метку — как только тебя ранили, он тут же об этом узнал.

Я тяжело вздохнула. Теперь‑то уже и нельзя сказать, что он просто так меня бросил. Но это уже дело прошлого.

В дверь тихонько постучали. Торгест открыл. Это была Тимеа.

Так же шепотом она сказала:

— Я пришла вас проведать. Не помешаю?

Я помотала головой.

— Можно я на него посмотрю? — спросила жена Рыжика.

Я развернула Эйма в ее сторону. Тимеа присела рядом и восторженным взглядом смотрела на малыша.

— Какой же он хорошенький! — она подняла на меня свои лучистые глаза, которые цветом напоминали мне глаза Риона. Это меня немного смутило, но я улыбнулась на ее реплику. Супруги обменялись взглядами, и я почувствовала себя лишней. Наверно, это их взгляд говорил о том, что семейство Бортуом тоже не прочь завести себе ребенка.

Мое выздоровление же шло не так быстро. Отец разрешал мне брать сына на руки только когда я полулежала на кровати и то, только для кормления. Со всем остальным справлялись он и Гуда, которая как‑то сразу нашла подход к Эйму. Тот у нее на руках успокаивался почти сразу, как бы сильно до этого не кричал. Меня порой даже зависть одолевала. Или ревность. Умом‑то я понимала, что повода злиться у меня нет, что я еще успею потаскать на руках сынулю, но материнское сердце требовало излить на сына любовь всю и сейчас, а того времени, что выделялось на кормление катастрофически мне не хватало. На нервной почве у меня чуть не пропало молоко.

— Дами, прекрати волноваться и нервничать! Ты потеряла слишком много сил и энергии во время родов. Тебя нельзя перенапрягаться! — пытался достучаться до меня отец.

— Но папа, то что я лишний раз подержу Эйма на руках, не сильно отразиться на моем самочувствии! — возмущалась я.

— Помнишь я когда‑то учил тебя правильно рассчитывать свою энергию при лечении? Так вот, сейчас ситуация схожа. Вот только ты была на грани выгорания и поэтому силы твои накапливаются крайне медленно. И расходовать тебе их сейчас категорически не стоит. А недостаток физических сил будет компенсироваться энергией дара. Я поставил блок, чтобы твой организм не начал самолечение при помощи твоего же целительства. Но при любом перенапряжении блок может прорваться. И последствия непредсказуемы. Дами, доченька, это не моя прихоть. Пойми. Я ради вас так поступил. Потерпи еще пару месяцев. Ну может полгода.

— Прости, отец. Но нужно было сразу объяснить мне ситуацию, — да я и сама все понимала. Умом. А вот сердце разрывалось от накатывающей порой тоски.

— Я не хотел вынуждать тебя волноваться лишний раз. Тебе, итак, сейчас нелегко.

— Тебе не легче, — выдохнула я и подошла к отцу, чтобы обнять его. Ему сейчас наверно еще тяжелее, чем мне. А тут и я еще со своими капризами. Пришлось смириться с ситуацией.

Первой не выдержала Вильев. Как она уговорила мужа приехать ко мне не знаю, но через четыре месяца после рождения их близняшек, они прибыли ко мне всем своим семейством. Ви быстро оправилась от родов, а в помощь с малышами она наняла няню — чудесную старушку, которая когда‑то занималась воспитанием ее мужа. Таким составом они и посетили меня.

— Ринда, во имя Рауда, рассказывай, что у тебя произошло! Ты сама на себя не похожа! — налетела на меня подруга, когда мы оказались в моей комнате вдвоем.

— Это последствия родов. Как видишь, сын дался мне весьма непросто. Да я и всех подробностей не знаю. Отец и Торгест мне только краткую версию рассказали.

— Неужели все было так плохо? — расстроенно спросила Ви.

— Я по большей части ничего не помню. После родов не могла разговаривать неделю. А сына на руки беру только во время кормления, — жаловалась я поруге.

— Кошмар какой. Я могу тебе чем‑то помочь? — тут же участливо поинтересовалась Ви.

— Нет. Все идет своим чередом. Через несколько месяцев я восстановлюсь вполне. Знаешь, я ничуть не жалею, что прошла через такие муки. Если эта цена за сына, то что ж… — вздохнула я.

— Да, сынок у тебя замечательный. Вот только не похож на тебя, — улыбнулась подруга.

— Ну почему же. Ему достался мой цвет глаз, — в ответ улыбнулась я.

— Я не видела, он же спал.

— Ты так и не решилась рассказать? — все же спросила Ви.

— Мне сейчас запрещены волнения. Так что подожду еще, — ответила я.

— Ты слышала, Эйннарион с Сарикой ждут ребенка. Вроде бы он должен родиться через три месяца. Получается твой сын следующий наследник… — тихо заметила подруга.

— Ничего не получается. Рион не обязан признавать моего ребенка, — возразила я.

— Но Ри! — повысила голос Вильев.

— Ви, давай не будем пока об этом.

— Хорошо, — вздохнула подруга.

Дочки Вильев были прелестными розовощекими карапузами похожими как две капли воды. В них переплелись черты как отца, так и матери. Цвет волос и глаз, губы были от Ви, а вот форма лица, нос, лоб достались от Тейна.

Они пробыли у нас три дня. Стейнир не хотел нас стеснять, хотя я и говорила, что только рада им. Но отец тоже настоял, что гостям не стоит задерживаться, так как мне опять стало хуже. Мне снова прописали постельный режим. Я даже не смогла проводить гостей. Оказывается, даже положительные эмоции, правда в больших количествах, смогли вывести меня немного из душевного равновесия, что и сказалось на самочувствии. Я ощущала себя хрупкой куклой, которая от неосторожного движения может разбиться. Но сделать ничего не могла.

Полностью справиться с последствиями родов я смогла только через восемь месяцев. Наконец‑то я смогла брать сынулю на руки, купать его, вывозить в коляске в парк. Только теперь я смогла почувствовать себя по — настоящему счастливой. Эйм рос непоседливым малышом. Его невозможно было укутать в пеленки, так как он тут же из них выбирался. В гостиной мы отделили ему уголок на полу, где он мог самозабвенно предаваться ползанию. Ходить же сын начал к месяцам одиннадцати. Неуверенными шажками, ухватившись за мою руку мы ходили по все той же гостиной. Хоть и выделили ему в детскую соседнюю с моей спальней комнату, но большую часть времени проводили в самой большой комнате дома. Которая так же превратилась в детскую: повсюду были разбросаны игрушки. Стоило только навести порядок, как этот сорванец, воспользовавшись тем, что я отвлекалась, тут же разбрасывал игрушки по всей комнате. Видимо, понятие о порядке у него было свое.