Татьяна Алферьева - Замуж в другой мир (СИ)

Помогая мне одеваться, Клоу заметила:

— Господину повезло с супругой. Вы прекрасны.

Я хохотнула.

— Ерунда. Я — человек, а он — селестин. В нашем случае будет извращением — нравиться друг другу.

— Почему? — недоумевала Клоу.

— Ну, так сразу и не скажешь…У вас другие эталоны красоты: тёмная кожа, красные глаза, белые волосы, острые уши. У меня же…ммм…практически всё наоборот.

— Согласна. Но ко всему этому можно привыкнуть. А в остальном…У вас великолепная фигура и волосы. Думаю, в нашем мире это ценится не меньше, чем в вашем.

— Пожалуй.

— Кстати, а вам-то самой понравился наш господин? — лукаво прищурилась селестина.

Кто? Рен? Я невольно вздрогнула, вспоминая объятия новоявленного мужа, ласковый успокаивающий голос, запах. Нет! Ну, как можно! Как может нравиться стройное, подтянутое, мускулистое мужское тело?…Безумно! А вот к красным глазам, белым волосам и тёмной коже надо бы привыкнуть…

Клоу приняла моё молчание за полное согласие и понятливо улыбнулась. По всей видимости, мой супруг считался здесь первым красавцем.

— Клоу, а ты раньше видела попаданок?

— Только на картинах, госпожа.

— О, с нас ещё и картины пишут.

Я принялась заплетать волосы.

— Вам помочь? — спохватилась селестина.

— А ты так умеешь?

Я заплетала волосы вокруг головы французской косой. Было у меня такое хобби — плести косички. Подружки вечно одолевали просьбами украсить их шевелюры, пусть даже самые скудные каким-нибудь необычным плетением волос. Я даже курсы специальные посещала и всерьёз задумывалась открыть парикмахерскую.

Клоу с восхищением следила за создаваемым шедевром, затем спохватилась и достала из шкафа туфли и чулки. Первые оказались немного велики, вторые были из шелка и подвязывались к специальному поясу.

Одевшись, я попросила Клоу отвести меня на ту самую поляну, где произошло моё появление. Хотелось обследовать это место. Вдруг удастся вернуться обратно так же легко и просто, как я попала сюда. Клоу возразила, что сейчас ночь и все спят, чем в очередной раз ввела меня в ступор. Я уже начала было сомневаться в собственном здравомыслии, всё-таки второй человек…тьфу!..селестин говорит мне о противоположном тому, что я наблюдала через окно, времени суток. Из более подробных расспросов выяснилось, что свет луны полезен селестинам не менее, чем солнечные лучи людям. Нет, там конечно не витамин Д вырабатывается, что-то другое, но суть в том, что из-за этой своей особенности, селестины предпочитали бодрствовать ночью, а отсыпаться днём. М-да…Фраза «ограбление средь бела дня» будет иметь здесь несколько иной смысл…

Меня всё-таки выпустили погулять, проведя через полутёмный, облицованный каменной плиткой коридор, где освещением служили растения! Они были похожи на одуванчики без листьев: такие же длинные гладкие стебли и шарообразные головки цветов. И стебли, и цветы были белого цвета и мягко фосфоресцировали в темноте. Те, что росли на полу, достигали в длину до полуметра, настенные цветы были раза в два короче. Располагались они пучками по десять-пятнадцать стеблей в каждом, и вполне возможно, что были вовсе не цветы, а грибы.

Оказалось, селестины живут под землёй, потому и окошки на потолке. Их поселение представляло собой огромный кольцеобразный холм, покрытый низкорослой густой травой, похожей на ту, которой у нас обычно засевают газоны. Наружу из-под земли вели как индивидуальные, так и общие выходы. Надо отметить, что мой муж имел свой собственный, потому что, как объяснила мне Клоу, был знатен и богат. Я грустно усмехнулась: ну, хоть в этом отношении моя участь попаданки верна традиционному сценарию.

Внутри холма-кольца был разбит большой пышный парк с полянками и водоёмами, цветниками и густыми рощами для уединения. Лето…У них здесь лето…А у нас начало весны…Сердце зашлось от тоски по дому. Как представила, что сынуля пускает по ручейкам кораблики…А я тут! Посреди неведомого мне мира, посреди ненужного мне лета. Я любила это время года больше других, но сейчас бы предпочла холодную уральскую весну с грязью и слякотью, зато такую родную…Сашка! Успокаивало одно, что сын под любящим присмотром моих родителей, и там у них прошло не больше часа. Чтобы побороть подступившие слёзы, я принялась подсчитывать, сколько у меня в запасе времени для возвращения домой, пока по мне не слишком «заскучали» и не кинулись на розыски, подключив к этому делу правоохранительные органы. Получалось примерно два местных месяца, если в каждом из них традиционно будет по тридцать — тридцать одному дню. Не густо, но и не пусто…

Клоу привела меня на нужную поляну и поспешила откланяться. Я была не против остаться одна, подошла к печально знакомым деревцам и принялась тщательно изучать и их самих и место под ними. Ничего особенного. Точнее деревья-то были особенными. Они цвели сладко пахнущими нежно-голубыми цветами, а их тёмно-зелёные листья имели форму ромба. В магию я не верила, а вот в мудрого, гениального Конструктора ещё как. Я встала примерно на то место, где стояла прошлой ночью. Ничего. Надежда была маленькой, и испытанное мною сейчас сильное разочарование ей совсем не соответствовало. Для порядка я потопталась вокруг деревьев. Ничего. Сорвала и измяла листик, понюхала траву, посидела и полежала на ней (а вдруг?). Положительного эффекта не было. Воровато оглянулась и начала раздеваться. Как знать? Возможно, это иномирянская одежда мешает мне попасть домой. В конце концов, у них сейчас ночь. Гуляющих в парке я не заметила, а значит, меня никто не увидит. Как же я ошибалась!

— Что ты делаешь?

Я вздрогнула и подскочила на месте. Затем поспешно подхватила небрежно брошенное на землю платье и прижала его к груди. Оглянулась на голос. В густой тени дерева на краю поляны стоял мой муж, с удивлением глядя на свою полураздетую супругу.

— Это ты что здесь делаешь? — вопросом на вопрос ответила я. — У вас же ночь. Спал бы.

— Так я и спал, — селестин прикрыл рукой зевок. — Меня Клоу разбудила. Сказала, что ты ушла гулять.

— Отвернись!

Я надела платье, потом поманила Рена к себе. Расстегнуть пуговицы и развязать ленты, когда раздевалась, я с грехом по полам сумела, но снова корячится, если есть пара свободных рук, не собиралась. Повернувшись к селестину спиной, я попросила:

— Застегни, пожалуйста.

Когда платье было приведено в надлежащий вид, я продолжила экспериментировать, но теперь уже с участием Рена.

— Будь добр, встань на то место, где ты стоял, когда я появилась, — попросила я.

Рен не стал возражать, хотя в глазах промелькнуло чувство, похожее на жалость к смертельно больному, никак не желающему признавать свой печальный диагноз.