Татьяна Абалова - Встретимся у кромки миров (СИ)

Из-за двери показалось красное лицо Галчонка. В руке, которой она вытерла пот со лба, было мочало. Глаза испуганные. Мне даже стало ее жалко, но я быстро убила это чувство, напомнив себе, что бывшая подруга сама же дверь и испортила.

— Не останавливайся, — скомандовала бабуля и хлопнула черенком лопаты об пол.

Я улыбнулась. Ба, сидящая на стуле с грозным видом напомнила мне Зевса-громовержца на троне.

Галка скрылась за дверью, и оттуда послышались шаркающие звуки и ворчание.

— Узурпаторша, Салтычиха, буржуйка.

— А за буржуйку, — протянула ба, — еще порог вымоешь.

За дверью застонали.

— Пусть Ромео пройдет на кухню и выпьет отвар черемухи! — зычно крикнула тетка.

— Уже не болит, — начал было отпираться, но увидев ее кулак и знаки глазами, поспешил в дом.

Там тетка сунула в руки кружку и прошептала:

— Давай записку.

Непроизвольно прижал руку к карману, где лежала записка, чем еще больше выдал себя. Тетка усмехнулась.

— Я дура? Не понимаю, зачем берут карандаш в уборную? Давай, не бойся. Там Галчонок возле калитки отирается, она отнесет.

— Она предательница!

— Тише, отец уже оглядывается! Знаю. Галка теперь расстарается, чтобы перед тобой оправдаться, да с ухватом Киры больше не захочет встречаться. Давай записку.

Протянул, и Марта тут же спрятала ее в необъятном фартуке.

Уселся рядом с отцом и стал потягивать горячий вяжущий напиток. Что тетка придумает? Та не заставила себя ждать.

— Пойду в магазин, соду куплю, штрудель в дорогу испеку, — тетка с кашолкой проследовала к калитке. Привстав, увидел, как она подошла к Галке, стоявшей на другой стороне улицы и, «дружески» обняв за плечи, потащила ее в сторону сельпо.

Когда узурпаторша освободила рабыню, та зашла на кухню помыть руки. Я спокойно потягивала молочко, рассматривая ее через специально прищуренные глаза. Как на врага революции. Так ей! Поникшие плечи, бесконечные вздохи, нарочито долгое мытье рук (а могла бы во дворе помыть). Галка явно что-то задумала, тянет время.

— В рукомойнике уже нет воды, — подсказала я. Та, опять вздохнув, вытерлась полотенчиком и достала откуда-то из-за резинки шаровар туго свернутую газетную бумажку.

— Вот, Марта передала. Честное комсомольское — не читала.

Бросив прямоугольник на стол, она медленно пошла на выход. Из вредности не стала говорить спасибо. Вот еще! Пусть прочувствует, предательница!

Как только Галка скрылась, сразу начала разворачивать бумажку. От нетерпения руки дрожали. Так, «Жду тебя в три часа ночи в беседке. Вопрос жизни и смерти. Твой Боливар». Что это? Боливар — условный знак Ингмара. Почему вопрос жизни и смерти? Он хочет встретиться до отъезда на станцию. Но к чему эта встреча? Все предельно ясно было сказано — дружба со мной ему во вред.

В волнении забегала по кухне. Идти или не идти? Если бы он подписался, как Ингмар, скорее всего и не подумала бы, но Боливар… Это совсем другое. Пароль из детства. Нельзя не идти.

Как медленно идет время, когда ты в нетерпении! Смотрел на часы каждые пять минут, но стрелка словно замерла. Крутился на диване, сбил все простыни, считал за ходиками, которые громко отстукивали минуты, не выдержав, вскакивал и всматривался в циферблат. Всего двенадцать!

В соседней комнате отец возился с документами. Стол освещала лампа под зеленым абажуром. Ее свет позволял видеть стрелки на ходиках. Как только лампа погаснет, придется определять время на ощупь, свет включить не смогу, это вызовет подозрения. А пока папа что-то читал, писал, вычеркивал, опять писал.

Появился страх, что он так и не ляжет до самого отъезда. Но тут свет погас, зашуршали простыни, скрипнули пружины кровати, отец повздыхал и затих. Сколько лежал, вслушиваясь в его дыхание, не знаю. Мне казалось, я опаздываю, но встать боялся. Представив, что Кира одна сидит в темной беседке, соскочил и подошел к двери. Дыхание папы было спокойным и размеренным. Циферблат часов был неразличим, пальцы не определили положение стрелок. В отчаянии снял ходики со стены и подошел к окну. Два часа.

Не могу больше ждать, лучше я посижу у дома Киры, встречу ее там.

Быстро оделся. Звякнув застежкой ремня, затих. Прислушался. Нет, отец спит.

На кухню зашла бабуля, села рядом и пытливо посмотрела.

— Зачем Галя приходила?

Не стала таиться.

— Записку от Ингмара принесла, он просит встретиться. Я решила пойти.

— Сейчас?

— Нет, в три ночи.

— Что так?

— Ба, он рано утром уезжает. Навсегда. Сказал, что больше не увидимся. От меня одни неприятности.

— А теперь зовет.

— Зовет, и отказаться не могу. Он слово заветное написал. Я, наверное, спать не лягу, иначе пропущу время.

— Родная, у меня будильник есть.

Тщательно выставила стрелку, завела будильник и легла. Не могла уснуть, прислушивалась к громкому тиканью. Вдруг вспомнила, что не проверила громкость и вообще, работает ли звонок. Покрутила стрелку до нужного часа, будильник так резко и громко завопил, что выронила из рук. Металлическая крышка отскочила, обнажив внутренности, вывалившаяся пружина тут же взвилась клубком змей.

Черт! Что я наделала? И в кого я такая косорукая? Досадуя, прошла на кухню за часами с кукушкой. Механизм, приводящий кукушку в действие, сломался, и бедная птица навсегда застыла в прерванном полете. Установила их на этажерке, прижала книгами и улеглась. Беспрестанно поглядывая на еле шевелящуюся стрелку, не заметила, как уснула.

Разбудил часто повторяющийся стук. Не сразу поняла, что кто-то кидается в открытое окно. Быстро включила свет и обнаружила, что пол усеян молодым яблочками. Тут же вспомнила о назначенном времени и взглянула на часы.

Проспала! Лихорадочно начала одеваться, соображая, что метателем фруктов мог быть только Инга. Значит, ждет на улице!

Выскочила, но не стала подходить к парню, чей силуэт вырисовывался в тусклом освещении уличного фонаря. В записке было сказано «в беседке», вот и встретимся там. Гордо пошагала к морю, навстречу свежему соленому ветру. А сзади шел тот, кто разбил мне сердце.

Отцовские ручные часы показывали три, а свет в комнате так и не зажегся. Записку точно передали — Марта шепнула после тайной встречи с Галчонком. Значит, Кира не собирается приходить в беседку.

От этой мысли снизу к груди прошла ноющая боль. Я должен объясниться, не смогу простить себе, если расстанусь с Кирой, не убедив, что она мне небезразлична. Надо разбудить.

Камней вокруг не нашел, но развесистая яблоня была усеяна зелеными плодами. Прицелился первым яблочком в окно, но оно попало в стенку. Нужно поменять место стрельбы. Пришлось оседлать забор с запасом зеленых яблок в карманах.