Анна Львова - Человек с Зелёной тростью(СИ)

Эльвин в отчаянии замотала головой.

– Останься… – Всхлипывая, молила она. – Останься, прошу… Я не могу тебя отпустить. Не могу отпустить…

Но Том только сжимался, только держал себя целиком, лишь бы не упасть, лишь бы не растечься у её ног серой лужей, и не остаться её тенью, молчаливой и покорной, незаметной.

– Никогда не говори, что ты чего-то не можешь. – Попросил он печально. – Силы твои неизмеримы. Ты можешь даже то, чего не можешь. Когда-нибудь ты поймёшь это.

– Останься… – Ничего не слыша, упрямо твердила она. – Останься…

– Я останусь вот здесь (он положил руку ей на сердце), и здесь (нежно провёл кончиками пальцев по её лбу). Если ты будешь хранить меня в своей памяти и в своём сердце, я всегда буду с тобой.

– Останься, останься, останься… – Повторяла Эльвин. – Ты не можешь уплыть. Как же твоё сердце? Как же Филиус, который ты выпил? Что будет с тобой без меня? Ведь ты просто погибнешь…

– Нет! – Неожиданно воскликнул кто-то. Рядом с трапом появился Гринмэн и, важно приподняв голову, подошёл ближе к Тому и Эльвин. – Не будет больше потерь, с ними покончено! Теперь нас ждут только прибавления!

Они с Томом заговорчески переглянулись.

– От Филиуса нет противоядия. – Покачал головой Человек с Зелёной тростью. – Нет и не было. Поэтому Том немного поспешил, отпуская тебя, Эльвин на свободу. – Он выразительно посмотрел на девушку. – Да, – продолжил он, – от Филиуса нет противоядия, однако есть ступень, взойдя на которую уже и действия Филиуса не будут нужны, потому что ступень эта раздвигает все грани, известные любви. И Том достиг этой ступени. Поэтому я делаю то, что я делаю…

Не сказав больше ни слова и даже не предупредив, Гринмэн легко махнул руками навстречу друг другу. В ту же секунду два маленьких осколочка чего-то нестерпимо острого вырвались из сердца Эльвин и прыгнули в ладонь Гринмэна, а третий, самый горячий, вонзился в грудь Тома.

Оба, и Том и Эльвин, разом упали на колени.

Лопнула цепь… и что-то потекло. Прямо из сердца. Ему было больно.

– Ну вот… – Спокойно и с явным удовольствием заключил Гринмэн, пока Эльвин и Том приходили в себя. – Теперь Эльвин свободна, и с этого момента Том не сможет сказать ни одной девушке «я тебя люблю». Да он и не скажет… Вот так и появляются хранители. – Подмигнул он девушке, помогая ей встать. – Можешь считать, что у тебя уже есть один… А что до этого (подкинул он вверх две кроваво-красные крупинки), так пусть же растут себе на здоровье!

Он кинул осколочки на землю, и они тут же проросли красивыми белыми цветами бессмертника.

Сделав это, дух страны тихонько отдалился, и Том грустно улыбнулся Эльвин.

– Вот… – сказал он, пожимая плечами, – и всё. Теперь я действительно могу идти.

Эльвин снова опустила голову и уткнулась в ладони лицом.

– Может быть, когда-нибудь мы встретимся снова. – Добавил Том. – А пока… я буду рисовать тебя звёздами на небе, солнечными лучами по глади тихого озера, белыми облаками на синем небе… Скоро ты поймёшь, почему я решил уплыть. Очень скоро… А сейчас пообещай мне на последок только одну вещь…

– Том! – Воскликнула Эльвин, снова заливаясь слезами. – Том, не надо!

– … пообещай мне, что ты будешь счастлива.

– Том… ну как же это?..

– Обещай мне! – Настаивал он, сжимая её плечи. – Обещай!

– О… обещаю. – Всхлипывая, пролепетала Эльвин.

Том кивнул.

– Теперь душа моя будет спокойна. – Солгал он, так как даже это обещание мало помогало справиться с потерей.

Том не сказал ей о том, что на шее его всё так же висела цепочка с маленьким шариком на конце; не сказал, что будет беречь её всю жизнь и слушать записанное там послание; он не сказал ей ничего этого, а только произнёс:

– Прощай…

И слово это поставило точку на всём. И Эльвин пыталась ухватиться за эти последние мгновения, но они скользили сквозь пальцы; пыталась ухватиться за эту рвущуюся нить, но она не давалась в руки. В смятении летели секунды. Эльвин потерянно металась от невыносимого отчаяния.

– Подожди. – Молящим шёпотом попросил Том, со сладкой дрожью в последний раз прикасаясь губами к её лицу. – Подожди… Дай мне задержаться в этом моменте, дай впитать его в себя, дай умереть в нём… – Он не смог сдержаться и посмел украсть у неё поцелуй, а потом, до боли зажмурив глаза, справляясь с собой, отступил от неё и взошёл на корабль.

Гринмэн загадочно покосился на Эльвин и хмыкнул, как будто хотел напомнить ей о своём присутствии, но девушка неподвижно стояла, тоскливо вглядываясь в синюю гладь неба, где всё меньше и меньше становился красивый лёгкий корабль.

А Том всё стоял и смотрел на неё, прощально подняв вверх правую руку. Вот он какой, Том. Вот какой. Вот каким он уходит от неё, и она, здесь, на земле, уже ничего не может сделать ничего, только стоять и провожать его взглядом, высоко подняв голову.

Как странно… как же странно было его отпускать. Он был ей и не братом, и не просто другом, и не любимым, и не просто знакомым. А чем-то другим, чем-то более высоким, чем-то, чему трудно подобрать название. Он был Томом. Просто Томом. И этим было всё сказано.

– Тот, кто добровольно отпустит того, за которого пил Филиус ради его счастья с другим, – таинственно произнёс Гринмэн, тоже наблюдая за уплывающим кораблём, – тот свят в своей любви, тот достиг самой верхней её ступени, тому моя хвала. Воистину, Том был первым, кто осмелился на это. И, наверное, даже последним. – Он незаметно перевёл взгляд на Эльвин (та всё так же смотрела на небо) и добавил: – Он пошёл за Кламмом, своей тёмной стороной, но так и не объединился с ней в единого человека, со всеми слабостями и грешками. Он остался ангелом. Он остался Томом. – Гринмэн продолжал просвечивать девушку взглядом, дожидаясь ответа. – Удивительно, не правда ли? Кто только не окружает тебя, кто только не витает рядом… Всякие чудеса…

Наконец очертания корабля снова слились в крохотную звёздочку. Эльвин отстранённо глянула на выжидающее лицо духа страны, но ничего не ответила. Тогда он продолжил сам:

– М-да, разные сюрпризы преподносит нам жизнь, иногда вынося на наш берег совершенно неожиданных людей, среди которых бывает что оказываются и старые друзья…

Эльвин ясно поняла, что последние слова имеют какой-то скрытый смысл. И не ошиблась, так как повернув голову к Гринмэну, неожиданно увидела, что он стоит уже не один.

– Мистер Глюмус? – Но Эльвин не могла сказать, что сильно удивилась, потому что для сегодняшнего дня удивляться удивительному приходилось слишком часто, и она уже привыкла к потрясениям.

Маленький сухой старичок в жёлтом костюме и с огромной охапкой всклоченных седых волос с радостной улыбкой отвесил девушке низкий поклон. В его цепких руках был крепко зажат большой серебряный ларец, усыпанный многоцветными камнями и украшенный ромбом, вписанным в круг.