Анна Водолей - За тебя. Вернуть (СИ)

Твоя защита стала моей погибелью и стоном на губах.

Без тебя я ничто.

Солнце еще не поднялось, и город находился в дремотном состоянии вялой прохлады, поглощающей тихие звуки и обнажающей самые нелепые запахи. Все казалось гораздо острее, ярче и четче. Мы стояли на широком балконе и смотрели вдаль на виднеющиеся горы, на заснеженные их шапки.

Грустно улыбаюсь блуждающим мыслям.

— Будь осторожна.

— Буду.

И не оборачиваясь, чтобы не видеть волнения в его глазах, обращаюсь ко второй своей сущности, чувствуя, как душа распахивается навстречу первородной магии, как сила окутывает в кокон, заполняется пустота смыслом, как обретают четкость предметы, недоступные простым человеческим взглядом.

Мужская рука касается моей морды. Пристально смотрит, ему важно знать, о чем я думаю. И делает шаг назад, отпуская.

Я развернула огромные льдисто-серебряные крылья с примесью аквамарина и взметнулась ввысь, покоряя небо. Ветер, мой ветер. Самая любимая стихия, самая отзывчивая, умиротворяющая, благожелательная.

Все четыре покорные стихии были любимы мною. Они были моим щитом и оружием, спасением и надеждой. Они были мною или стали мною в течение жизни.

Стихии — самая опасная сила. Даже при малых способностях стихийники могли сокрушать армии, выворачивать мир наизнанку, перекраивать его по своему желанию. Именно поэтому природой лично устанавливались ограничения, и именно поэтому стихийников почти не рождалось. Всего в этом мире нас было с десяток, и мы не могли приближаться друг к другу, отталкиваясь заряженными частицами. Будто магниты, покорителей стихий разворачивало в разные стороны, чтобы не смогли объединиться. И учить нас было некому, сами овладевали навыками, находили общий язык с Силой и выбирали лучшие пути в подчинении.

Я наслаждалась пением ветра в ушах, его легкостью под моим телом, порывистыми объятиями.

Как все так обернулось? Когда контроль над ситуацией был утерян?

Теперь, когда я вернулась на свое место, можно было немного расслабиться, позволить мыслям течь в свободном направлении и вспомнить.

То, с чего все началось.

Древний темный лес заволокло туманом, высокие ели подпирали небо, солнцу в этот предрассветный час путь заведомо заказан. Птиц не было. Только стайка людей, снующих туда-сюда, что-то оживленно обсуждают.

После сумасшедшей гонки я приходила в себя, судорожно набирая легкими воздух. Он сидел недалеко, позволяя ловить свое присутствие угловым зрением.

Что он делает?

Поворачиваю голову влево.

Мужчина темноволос, отросшие прямые пряди спускаются на глаза, которые закрыты.

Под подбородком он держит скрипку, нежно, как держат любимую девушку, и колдует над струнами.

Водит пальцами вверх-вниз, прислушивается к инструменту, гладит его.

— Что ты делаешь? — удивление в голосе.

— Мне нужно сыграть для нее.

Он распахнул темные глаза, и его цвет полностью поглотил мой разум, обвалившись чернотой.

Я захлебнулась криком и подскочила в кровати, зажимая рот руками.

Луна в эту ночь не светила в окно, спряталась за крышу соседней высотки, и мне доставался лишь неверный свет фонарей, пробирающийся сквозь зазор между плотными задернутыми шторами. Тени от ветвистых деревьев причудливым узором легли на тюль и чуть покачивались из-за сквозняка приоткрытой форточки.

Тише-тише.

Родная комната. Угадываются в темноте развешанные фотографии, туалетный столик, пуф, который я оттолкнула в середину комнаты, торопясь вчера на работу, да так его и не поставила на место.

Кот, уловив пробуждение, навострил уши, но понял, что для подъема еще рано, и плавно положил обратно голову на сложенные лапки.

Медленно раскачиваясь в постели, я успокоила себя, легла на живот и забылась новым сном.

Это мои сны и я к ним привыкла. Привыкла настолько, что после очередного кошмара просто переворачиваюсь и засыпаю снова. Уже давно нет подъемов среди ночи и жадных глотков капель валокордина, растворенных в кипяченой воде. Уже давно ушел страх засыпать и видеть слишком реальные сны, а потом просыпаться и думать: «Господи боже, надо сходить в церковь и поставить свечку Богородице».

Все ушло. Сны остались.

Единственно, что заставляло все так же волноваться, так это реальность ночных путешествий. Бывали месяцы, когда сны яркими чудесными красками разукрашивали ночь, оставляя на утро чудесное настроение и необъяснимое чувство легкости.

Но наступало время кошмаров. Ужас плавно перетекал в настоящее: перед работой желудок выворачивало наизнанку, обострялись обоняние и чувствительность. Я словно и не спала ночью, а была всеми физическими силами задействована в морфеевском спектакле.

В этот раз утро тоже выдалось не самым жизнерадостным. Холодный душ не привносил трезвости в голову и не поднимал тонус организму. Вяло кутаясь в полотенце и оставляя мокрые следы от стоп, прошла на кухню, чтобы щелкнуть по чайнику и через пару минут услышать «Дзинь».

Налила чашку крепкого черного чая, добавила лимон и устроилась в кресле у телевизора с нарезанными бутербродами.

Новости обрадовали декабрьским минус семь и пробками, оцененными в пять баллов. Я выглянула в окно — машины уже начинали собираться на дороге под домом. Чувствую, на работу вовремя не доеду.

Жалобно мяукнул кот.

Не поменяла вчера воду животному.

Нагнувшись за миской, почувствовала, как перед глазами поплыли предметы, а в ушах появился тонкий писк, обрубая иные звуки.

«Все-таки сны меня измотают вконец» — печально подумала я в который раз за свою жизнь. Завершив утренние дела, вышла из подъезда, на ходу вспоминая, где оставила машину.

Вот бывает же так, что замотавшись и поздно вернувшись домой, совершенно не помнишь с какой стороны дома припарковалась. Или это зимний недостаток витаминов?

Сегодняшний день решил сложиться из мелочей: слишком близко поставленная кружка с кофе сотрудницей заставила меня уткнуться в волосы, чтобы не вдыхать насыщенный аромат. Я всегда была «неравнодушна» к запаху кофе, но обычно могла хотя бы с натягом выносить одуряющий запах и не испытывать позывов тошноты. С другого конца зала тянуло ароматом банана, громко кричали курьеры за дверью, где-то ели ириску, пили ванильный чай.

Каждое действо так ярко пропечатывалось в мозгу, что в ушах начало пищать. Комки съеденного утром бутерброда мерзко поползли вверх.

Начались накаты чувств страха и тревоги.

Стараясь не выдать необъяснимого волнения и избежать ненужных вопросов коллег, поднялась со стула и медленно пошла в сторону туалетной комнаты. Начинал бить озноб.