Ольга Гусейнова - Крап-чаг соединяет

На второй день, когда Нарн более-менее пришел в себя и каждые пять минут уже не впадал в забытье, лежа на этом не больно мягком и удобном пьедестале, попытался провести самодиагностику, показавшую, однако, что он еще слишком слаб, чтобы обойтись без помощи медитека, поэтому просто затих, принявшись анализировать полученные от врача сведения о красноволосых женщинах и последних событиях на Рокшане. Он с трудом смог поверить и принять тот факт, что во вселенной нашлись женщины, которые не испытывают боли при соприкосновении с «белой смертью» Рокшана, как их называли на родине. Но он видел собственными глазами две пары подобного союза и море счастья и любви в их глазах. А он… Он испытывал дикую зависть и боль, что не имеет того же. Что его не любит никто. В семье его уважали и принимали таким как есть, но зная, что он никогда не принесет роду наследника, с него требовали больше, нежели со старшего брата. Он должен был стать военным и стал им, выполняя свой долг Нарна за двоих. Брат служил роду, а Тирни — империи и до вчерашнего дня думал, что это правильный и единственно приемлемый для него путь.

Вчера он встретил ее, богиню с таким мягким теплым именем Анита, а уже сегодня считал, что все сорок четыре года своей жизни ждал и искал именно ее. Только ее! Его Аниту! Осталось только правильно разыграть партию и сделать верный ход, и она будет принадлежать только ему одному. Надо выяснить кто ее хранитель, и в каких они отношениях, раз у нее уже есть ребенок. Из разговоров с врачом и его женой, из трех красноволосых женщин лианорию прошла только лиане второго наследника, а вторая женщина, Женевьева, которую он видел лишь мельком, стоящей рядом с этим суровым наместником и торговцем Вайсиром, только готовится к ней. Эти женщины тоже красивы, но его мысли и чувства захватила богиня Анита с золотисто-коричневыми очами, волосами, в которых сверкали лучики Аттойи. Как только ее имя и образ всплыли в его сознании снова, все его тело самым что ни на есть мужским образом, откликнулось на нее, и у него заныло в паху и запекло в груди от тоски.

Неожиданно отъехала автоматическая дверь, и в комнату вплыла его богиня, держа на руках маленькую девочку, похожую на нее, а за ними неслышной тенью вошел младший Вайсир. Анита остановилась возле него, встав практически вплотную к медитеку, с поверхности которого свисала его рука, и воззрилась на него. Прекрасное лицо расцвело улыбкой, как только она заметила, что пациент не спит. Присев на краешек овального черно-белого кресла рядом с ним, и усадив на колени дочь, она снова посмотрела на него и доброжелательно поздоровалась.

— Привет, эльтар Тирни! Как ваше самочувствие? — не дождавшись от него внятного ответа, Анита продолжила: — Хочу представить вам мою дочь, эльтарину Сабрину и нашего друга эльтара Харнура доран Вайсира! Саби, ты что-то хотела сказать эльтару?!

Тирни с интересом наблюдал, как Сабрина, пожевав нижнюю губу и неуверенно оглянувшись на Харнура, снова повернулась к нему. Потом ее лицо осветила сияющая улыбка, и она, чуть картавя, и с трудом произнося слова на рокшане, сказала:

— Привет! Меня зовут Сабрина. Спасибо, что спасли мою маму и тетю Еву, и тетю Яру. — потом, нахмурив коричневые бровки и носик, пока мама не встряла в ее речь, быстро спросила. — Страшно, наверное, было, да, с восьминогами драться? Я их так боюсь, даже плачу, а Харнур не велит, говорит, он их всех побьет, если они меня обидят! Вот! А тебе больно? У меня тоже коленки болят, но я не жалуюсь, но знаешь как больно?

Тирни заметил, как Анита с Харнуром закатили глаза и улыбаются друг дружке, слушая монолог Сабрины, которая, в принципе, не требовала ответов на свои многочисленные вопросы, упиваясь своей важностью и тем, что столько взрослых слушают ее одну.

— А я еще петь умею как тетя Женя и стишки разные знаю, рассказать, Тирни?

Анита заметила, как услышав такое заманчивое предложение, обреченно застонал позади нее Харнур, а у Тирни удивленно округлились глаза. Прослушав один маленький стишок, Харнур взял Сабрину на руки и предложил.

— Пойдем, маленькая, в прятки поиграем. Чур, я прячусь, а ты меня ищешь!

Анита с трудом удержалась от смеха, вспомнив, что в прошлый раз Сабрина полчаса искала Харнура под столом, а тот спокойно читал в соседней комнате. Похоже, маленькая невеста уже порядком надоела своему юному женишку! Ее мысли прервал хрипловатый баритон Тирни, от которого у Аниты побежали мурашки по спине, а между ног разлилось тепло. Как-то слишком остро она реагирует на него.

— Позволено ли мне будет узнать, кто твой хранитель, моя сладкая малышка?

Анита, частично просвещенная Евой о местных нравах, с озорной усмешкой вспомнила предупреждение Рантаира об этом мужчине и, лукаво взглянув из-под полуопущенных ресниц, заявила.

— Я не замужем, поэтому согласно обычаям Рокшана, хранителем для нас с Сабриной стал лин моей племянницы Евы, эльтар Рантаир кован Разу.

Она специально уточнила, что не совсем одинока и не совсем свободна от определенных обязательств. И это не укрылось от Нарна. Чуть сузив глаза, он выбросил руку в ее сторону и схватил за ладонь. Внимательно разглядывая ее руку, чуть более хриплым голосом чем раньше, спросил.

— А позволено ли мне будет узнать, где и кто отец твоей дочери, Аттойя?

— Его имя не имеет значения, потому что он остался на Земле, наши отношения с ним длились только неделю, и только два раза я была с ним близка, но это нанесло моему здоровью довольно ощутимый вред, и нам пришлось расстаться. Навсегда! А через месяц я узнала, что ношу Сабрину. Ему до этого не было никакого дела. В моей жизни больше не было мужчин, но моя дочь имеет для меня первостепенное значение.

Анита заметила, как удовлетворенный ее ответом Тирни, кивнул своим мыслям и словно хищник перед прыжком весь подобрался и напряженно уставился на нее.

— А позволено ли мне будет узнать, есть ли шанс, что ты сочтешь меня достойным стать хранителем для тебя и твоей дочери?

Анита облегченно выдохнула, все же волнуясь перед этой встречей и чувствуя неуверенность в своей привлекательности для него, учитывая тот факт, что у нее есть дочь. Потом встала и пересела на краешек пьедестала, на котором он лежал и, склонившись к нему, прошептала, глядя прямо в серые глаза, подернутые красной пеленой.

— А это будет зависеть от того, как ты будешь ухаживать за мной.

Его глаза расширились еще больше от удивления, потом, резко сузившись, сверкнули усмешкой. Он поднял руку и все же неуверенно и осторожно, коснулся ее щеки, изучая мягкость кожи. Заметив, что она не против его ласки, потрогал волосы, яркой медной волной стекающие ему на грудь, пальцем очертил губы и контур ее лица, переместился на ушко, выглядывающее из-под волос, рассмотрел длинные сережки с зелеными камешками на концах, а потом выдохнул со свирепой уверенностью в голосе.