Елена Кароль - 000 Иной мир. Филиал ада

— Но разве я могу стать демоном? Ведь у меня есть душа. На что рассчитывает Ираида?

— Возьмите свои вещи.

Вот и всё, что сказал недовольный ангел, вручая мне ключ от кабинки. Можно было заупрямиться, ведь вечер только начался, но стоило взглянуть на каменное лицо Самаэля, что все возражения пропали. Кажется, своим вопросом я затронула что-то чересчур личное и таким образом меня решили слегка наказать. Но тогда получается… Получается… Он любил? И его "объект"… О, боже! Я даже замерла, прикрыв рот ладонью. Спазм сочувствия сжал горло, в уголках глаз собрались непрошенные слёзы, а я всё не могла отпереть кабинку, уставившись сквозь неё невидящим взглядом. Я понимала, что Самаэль никогда не расскажет мне о том, до чего я додумалась сама и может даже ошибаюсь в своих выводах, но обострившаяся интуиция, в последние дни пробуждающаяся всё чаще и вернее, твердила, что догадка точна. Самаэль и личная трагедия…

— Её звали Анна, — тихо прозвучало за моей спиной, и я вздрогнула.

Обернулась, шокированная не столько присутствием Самаэля в женской раздевалке, сколько неожиданным и честным признанием.

— Это произошло так давно, что я помню только её имя и радостный смех, — тихо продолжал ангел, глядя поверх моей головы.

— Она была одной из нас. Ангелом Смерти… Одной из тех немногих, кто погиб ради великой цели создателя. После того случая я понял, что демиург прав — любовь и привязанности не для тех, кто бессмертен и стоит на страже равновесия. Теряя близких, мы лишаемся тех крох человечности, что заимствуем у вас, существуя бок о бок. А нам с вами пора возвращаться домой, завтра рано вставать.

Надо было что-то сказать. Подбодрить. Утешить… Но вместо этого я разрыдалась, как девчонка и, подавшись вперед, крепко обняла Самаэля, утыкаясь носом в его грудь. Стойкую, мужественную и бесконечно надежную. Как же несправедлива жизнь… До дома мы добрались быстро и молча. Я не знала, о чем можно говорить, а Самаэлю это, видимо, было не нужно. Душ, йога, мудры — всё это я проделала молча и сосредоточенно. Вечерний чай — и тот я пила в тишине, потому что ангел сидел у окна ко мне спиной. Наверное, надо было извиниться, но я никак не могла подобрать правильных слов. Все они казались глупыми, фальшивыми и нелепыми. Что вообще говорят в таких случаях? Сожалею? Соболезную? Не представляю… В итоге, когда кончился чай, я смогла лишь коротко кивнуть и немного нервно пожелать спокойной ночи, на что ангел чуть прикрыл глаза ресницами, показывая, что услышал.

А утро понедельника началось с дождя. Он барабанил по подоконнику, заявляя о себе звонкой дробью, бил по стеклу, явно жалея, что не может его выбить, и так и норовил попасть в чуть приоткрытую форточку. Чтобы оценить масштаб непогоды, я подошла к окну и сразу же тоскливо выдохнула — Самаэль прав, глядя на это утопическое безобразие, залившее улицу, мне уже сейчас хочется вернуть солнце. Не знаю, когда именно начался дождь, но уже сейчас ливневая канализация не справлялась с напором, и по дороге текла самая настоящая река. Ну и как в такую непогоду мы будем добираться до работы? На мотоцикле? Даже представить не могу.

— Рекомендую поверх платья надеть дождевик, — вмешался в мои безрадостные мысли ангел.

— А он у меня есть?

— Нижняя полка.

И верно, на нижней полке лежало нечто дождевикоподобное. Но неужели всё-таки мотоцикл?

— Думаете, он поможет?

— Уверен.

Спорить не было настроения, как и выпытывать у неразговорчивого Самаэля, каким именно способом мы доберемся до работы, не промокнув насквозь. Из-за вчерашних откровений я стала иначе относиться к ангелу. Самаэль стал мне намного ближе и понятнее. Его ехидство, ирония, сарказм и молчаливость — всё это стало казаться мне своеобразной бронёй. Стеной, которую он возвел между собой и человеческими чувствами. Я не верила в то, что его редкое сочувствие, забота, добродушное подтрунивание и заступничество фальшивы. Не верила и точка. Он может сколько угодно говорить о том, что бездушным созданиям недоступны человеческие эмоции, но вчера я видела его боль. Ту самую боль потери, которая не возникает у тех, кто не умеет любить. А он любил. И это значит что?

— Если не поторопитесь — опоздаем, — недовольно проворчал предмет моих размышлений. — Помните? Премия.

— Помню.

Взяв себя в руки, я в два счета доела приготовленный мамой завтрак, одним махом выпила чай и отправилась в прихожую, чтобы надеть туфли и дождевик. Забавное, будет зрелище — я в дождевике и на мотоцикле. А шлем поверх капюшона надевать или как? Оказалось — или как. Самаэль умудрился удивить меня вновь, впервые воспользовавшись своими способностями, чтобы создать над нами непромокаемый купол, как только мы вышли из подъезда. Думаю, и дождевик бы не понадобился, но ангел наверняка решил подстраховаться не только от воды сверху, но и от брызг со стороны. Что подтвердилось несколько раз, пока мы добирались до офиса. Естественно, пострадал лишь дождевик, и я мысленно поблагодарила мистера Предусмотрительность, не решившись сделать это вслух.

Мне вообще было немного неловко с ним разговаривать после вчерашнего. В кабинете за выходные ничего не изменилось, и я, напомнив себе суть контракта, с головой окунулась в работу. Папка сменяла папку, дела сортировались по стопкам, таблица заполнялась, а я уже не обращала внимания на странные имена, должности и обязанности. Подумаешь, демон обжорства! Да таких уже десяток рядом лежит. Не выговариваемое имя — Квандыхондрий? Пф! До него вообще Палифапинупий был! Иногда приходилось откладывать дело и углубляться в изучение нормативных документов, но это был стандартный рабочий момент, и я не раздражалась. Наоборот, с особым вниманием и усердием вникала в суть документации, радуясь, что с каждым изученным приказом всё лучше понимала смысл работы организации. Целью филиала являлись не деньги, приносимые клиентами, что, впрочем, тоже приветствовалось, а грехи. Причем по умолчанию грешили обе стороны: и заказчик, обратившийся к демонам за услугой, и объект, если таковой имелся. Чем качественнее был грех, чем сильнее он захватывал человека, тем больше особой грешной грязи скапливалось на его астральном теле, и тем вернее этот человек после смерти попадал к Дьяволу. Что ж, логично.

— Обед.

— Секунду.

Спускаясь в лифте на этаж с кафе, я прокручивала в голове размышления о своём предназначении, не решаясь спросить совета у Самаэля. Грешу ли я уже тем, что просто работаю в аду, причем не оперативником, а всего лишь помогая организации вычислить недобросовестных сотрудников? С одной стороны, если их уволят, филиал потеряет часть работников, и процент успешно сработанных дел приблизится к максимуму. С другой — количество самих дел снизится, что в целом скорее хорошо, чем плохо. Ведь грешников станет меньше и значит, я делаю благое дело. Но что помешает Ираиде объявить набор на освободившиеся места и принять на работу тех, кто идеально соответствует нужным требованиям? Черт, запуталась!