Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

Наверное, мне тоже надо было что-то сказать. Но я лишь поцеловала Асси на прощание, провела ладонью по маленькой макушке, надеясь, что уже скоро она сможет не скрывать свои волосы под грубой тканью платка.

Когда они ушли, отец повернулся ко мне, спросил серьезно:

— Готова, Тами?

— Готова, ата. Как мы уйдем?

— Мы — низами, — засмеялся он. — Подтягивай сапоги повыше!

Покинув Ховенталь подземными ходами, как крысы, мы выбрались из какой-то лисьей норы неподалеку от городских стен. Отряхнулись и пошли к виднеющейся у дороги конюшне и уже спустя полчаса гнали лошадей на восток. В Фаэрверн.

Викеру ар Нирну плавать на кораблях как-то не довелось. Не было дел по ту сторону залива, он и учился, и службу проходил на родине, не рвался за ее пределы, хотя и прослужил долгое время в пограничном гарнизоне на севере, иногда совершая вылазки на территорию, полную враждебных племен, снежных львов и других опасных тварей.

Морское путешествие оказалось для него открытием и… мукой. Паладина укачивало до зелени в глазах, и как он ни пытался держаться прямо, смотреть гордо — все равно периодически выворачивало у лееров, даже когда выворачивать стало уже нечем.

Небольшой кораблик с грузом Вирховенского пива и эля резво несся по волнам, а Воин Света сидел на палубе, на связке каната, прижавшись затылком к мачте, и мечтал умереть. Как вдруг прохладная ладонь легла ему на лоб, принося облегчение.

Асси, излазившей уже весь корабль от верха до низа, качка, похоже, была не страшна.

— Дыши глубже, Викер, — серьезно сказала она, — давай, начинай!

Он с изумлением посмотрел на нее — в голосе ребенка прозвучал мягкий, но приказ.

— Ну же, — нахмурила бровки Асси, — давай, глубоко и редко.

Вторая ее рука легла на его голову. Маленькие пальцы массировали, надавливали на какие-то точки, и дурнота постепенно стихала. Скоро Викер с удивлением обнаружил, что тягучая, скручивающая тошнота отступила, а разум прояснился.

— Как ты это сделала? — воскликнул он.

Лукаво улыбаясь, она устроилась рядом, пошарила в кармане своей хламиды и протянула ему яблоко, подаренное кем-то из матросов.

— Съешь, — сказала, зевнув.

Прижалась головешкой к его плечу и моментально заснула.

Ар Нирн бережно обнял ее, накрыв полой плаща — по палубе бил свежий, хлесткий ветер, и задумчиво откусил яблоко. Асси была маленькой и теплой, как воробей. Сердце неожиданно защемило чем-то, ему неведомым. Сожалением ли? Желанием ли любви? Он никогда не думал о том, чтобы создать семью, родить детей. Все казалось — рано, да и какая семья, когда надо успевать творить добрые дела во славу Единого…

Взметнулись перед глазами языки пламени, копоть и брызги крови с лезвия меча. Добрые дела? Добрые?!..

Викер поморщился, доел яблоко и выкинул огрызок за борт. Как разобраться в себе? Как не рваться на части, а делать лишь то, что верно? Он взглянул на спящую девочку и окаменел. На него смотрело совсем другое лицо, невыразимое, прекрасное, и бледные губы шептали: не слушай богов, мальчик мой, слушай свое сердце! Паладин сморгнул, и пугающее видение исчезло. Асси мирно спала, все-таки ей надо было еще много спать, чтобы полностью восстановиться!

Плыли три дня. Дурнота более не докучала паладину, и он даже начал получать удовольствие от рассматривания синего сверху и снизу простора, белых шапок волн в своем бесконечном движении, редких птиц в вышине. К концу третьего дня птиц стало больше, а утром четвертого он, крепко держа Асси за руку, уже сходил на берег. Спустя еще два дня пути в почтовой карете они вышли на перекрестке и далее шли пешком по дороге, затерявшись в толпе паломников и путников, направляющихся в Таграэрн за советом, исцелением, учебой или мудростью. У ворот Викер передал письмо монахине привратнице — суровой старухе с боевой выправкой и потемневшим от времени сармато. Едва развернув письмо, она изменилась в лице и, кликнув одну из послушниц, что вместе с ней встречали прибывших, отдала письмо, приказав отвести Викера и девочку к матери-настоятельнице.

Мэтресса Лидия, к удивлению паладина, оказалась молодой и привлекательной женщиной. Пепельная коса толщиной в руку была короной уложена на голове, голубые глаза с бледного тонкого лица, которое явно не могло принадлежать простолюдинке, смотрели доброжелательно и серьезно. Ар Нирн, слегка поклонившись, молча передал письмо. От него не ускользнул взгляд, которым обменялись мэтресса и Асси. Таким взглядом обычно смотрели близкие родственники, давно потерявшие друг друга из вида и неожиданно обретшие. Это сильно удивило его, однако не Воину Света выказывать удивление, и он с холодным высокомерным лицом смотрел в окно, пока Лидия читала письмо. Когда она оторвала от бумаги взгляд, в ее глазах плескалось не изумление — высшая степень волнения.

Опустившись на колени, она развела руки, позвала Асси:

— Иди сюда, дитя!

Девочка бросилась к ней, словно к родной матери, и прижалась.

Лидия трясущимися руками стянула с нее платок, погладила по волосам, поправила спутавшиеся пряди. Посмотрела на ар Нирна.

— Великая Мать да благословит тебя за то, что ты сделал! — сказала она. — Чем Таграэрн может отблагодарить тебя за спасение этого ребенка?

Паладин пожал плечами. Благословение Сашаиссы — последнее, что ему было нужно в этом мире!

— Ничего мне не нужно, мэтресса, разве только… напишите пару строк той, что спасла и отправила сюда Асси. Я передам ей!

— Конечно, — улыбнулась мэтресса.

Лист бумаги был таким же — простым и незапечатанным, как и письмо Тамарис. Лидия передала его Викеру со словами:

— И передайте ей — знаки говорят…

— Что? — не понял тот.

— Просто скажите: ‘знаки говорят’. Слово в слово. Она поймет!

Ар Нирн кивнул, спрятал письмо, развернулся, готовясь уйти, как вдруг его обняли маленькие руки.

Пришлось оборачиваться и опускаться на колени, чтобы Асси могла поцеловать его в лоб. Ощутив ее прохладные губы на своей коже, Викер подумал, а смог бы он там, в Фаэрверне, всадить в нее меч. И с ужасом понял, что да, смог бы. Он не видел бы этих доверчиво распахнутых глаз, не замечал бы ее малого роста и слабости, не вдыхал бы аромат ребенка — чистый, незамутненный грехом, нежный… Он видел бы проклятую отступницу!

Викер встретился взглядом со взглядом мэтрессы и резко поднялся, ощущая, что краснеет. Эта молодая женщина с непростым лицом только что прочитала его, как открытую книгу, и все поняла. Она не боялась его, Воина Света, однако… сожалела!

Стыдливо поцеловав Асси в макушку, он вырвался из ее объятий и покинул Таграэрн, унося в сердце сожаление, природы которого понять не мог.

Мы ехали в Фаэрверн, не останавливаясь в населенных пунктах, ночуя в лесу неподалеку от дороги и не разжигая огня. Разговаривали мало, но эти несколько дней пути вернули то время, когда мы с отцом были близки и не ранили друг друга острыми словами.