Валерия Осенняя - Укрощение строптивого декана (СИ)

На днях Альберт Лоран прислал мне ответное письмо. Оно расстроило меня, ведь мой «Осенний бог» писал, что пока не решил проблему с переводом! Выходило, что на экзамен я все-таки пойду, как ученица Коршуна.

Маг жизни извинялся, но я и не была на него в обиде. Понимаю, что так легко всё не делается. Да и все равно ведь собиралась идти на тест без сэра Вортана. Просто буду его игнорировать.

За несколько дней до экзамена, когда мне стало совсем скучно и одиноко, ко мне неожиданно пришли с визитом. Я как раз закончила, в гордом одиночестве (так как бабушка уехала к своей старой подруге – тоже очень влиятельной женщине-магу) чаепитие в саду, когда дворецкий сообщил, что меня ожидают.

Сначала я обрадовалась, что на некоторое время избавлюсь от учебников и одиночества, однако почти сразу взяла себя в руки, скрывая настоящие эмоции. Ведь подсознательно догадывалась, кто именно мог прийти. Мое лицо и осанка моментально наполнились вселенской гордостью… или скорее гордыней.

Укутав плечи шалью, я вошла в комнату ожидания и… замерла. Пусть интуитивно я и предполагала увидеть сэра Вортана, но то, что предстало моим глазам… о нет, это был не мой наставник…

Казалось, он «сверкал»! Хотя отчасти заслуги можно было приписать солнечным лучам, проникающим в окно и попадающим на мужчину. Однако стой он в самом темном углу, все равно бы заметила разительные изменения!

Коршун выглядел абсолютно по-другому! Вернее, очень постарался выглядеть по-другому. На нем был настолько светлый «для него» костюм, что я не сразу опознала в пришедшем мужчине своего наставника! Синий. Не просто черный с синеватым оттенком, а синий ! И он почти подходил по размеру, а главное не висел мешком. Разве что чуток был великоват, лишь на один размер. Под костюмом находилась белая рубашка, а на ней повязано нечто на подобии пластрона 4.

##4 Пластрон — узкая полоса ткани на шее с остроугольными концами, обычно из светло-серого узорного шёлка. Предшественник современного галстука.

Больше всего меня поразили волосы. О, это нечто! Дело в том, что с непривычки даже и не признала сэра Вортана, ведь сейчас его лицо было полностью открыто! Не знаю, какими садовыми ножницами он делал это «нечто» на своей голове, но факт остается фактом – теперь я во всей красе могла лицезреть его ореховые глаза и искривленное лицо, пытающее воссоздать что-то наподобие дружелюбной улыбки…

Подавившись собственным кашлем, я невозмутимо прочистила горло, и спросила холодным тоном, дающим понять, что видеть его здесь не желают:

— Я, кажется, запретила приходить ко мне.

Признаться, ожидала, чего угодно, даже полного раскаяния, но…

— Я не знаю, где мой семитомник Приперса Периса!

— Что?! – мне с трудом удалось с собой совладать, чтобы некультурно не открыть рот от возмущения.

Да он издевается! Мало того, что смертельно обидел меня, так еще и явился, как ни в чем не бывало, требуя от меня каких-то книг, о которых я знать, не знаю! А я уже было подумала, раз он приоделся, то его совесть замучила. Как бы не так! Сэр Вортан не исправим!

— С тех пор как ты ушла, я не могу ничего найти в своем собственном кабинете!

— Вы только за этим заявились?! – во мне проснулись негодование и гнев. Казалось, вот-вот и я не сдержусь.

Хотелось схватить громадную вазу, стоявшую неприметно в углу, и запустить в нахала.

— Да! Мне нужно преподавать, а я не могу их найти. Между прочим, в этом беспорядке виновата ты!

— Я?! – я чуть не задохнулась от возмущения. Руки невольно потянулись к вазе, но пока мне удавалось себя сдерживать. – Этот «беспорядок», — меня аж передернуло от собственных слов, ведь я столько вложила в уборку его кабинета, — как вы выразились, называется чистотой. И логично было бы заглянуть в шкаф, в котором есть буква «П». Тот, что напротив окна, справа, в верхнем углу! Сложно догадаться?

На лице Коршуна отразилась искренняя детская обида, вызвавшая у меня ассоциации с маленьким ребенком у которого конфетку забрали. Но, кажется, отступаться от своего он не собирался.

— Пошли со мной! Ты это все натворила, вот сама и будешь расхлебывать. Периса, может, и найду, но остальные книги…

— Я дала вам подсказку, как, что, и где искать, — сухо прошипела я, складывая руки на груди, чтобы ненароком не схватить вазу. Терпение лопнуло.

— О, Ноаэль, не ломайся и возвращайся в академию! – патетично воскликнул мужчина, закатывая глаза к потолку.

— Ага! – ликующе воскликнула. – Так значит, вы пришли меня возвращать! И книги вам нужны были просто, как предлог. Что – не можете без меня?

Не знаю почему, но это умозаключение меня очень обрадовало. Я даже подпрыгнула от радости, когда выдала свою победную тираду.

Вот только декану явно не понравилось сказанное. Он с недовольством смотрел на меня. Даже не моргал! А мне наоборот приносило истинное удовольствие наблюдать, как его недовольство сменяется еще большим недовольством.

— Хорош ёрничать, Тринавия, и идем со мной.

— Не пойду!

— Тринавия, капризный ты ребенок, бросай свои фокусы, и сейчас же поедем в академию. Так и быть, я всё прощу!

— Простите?! – я не поверила своим ушам.

У него еще и наглости хватает все выкручивать на свой лад?! Поддаваясь эмоциям и не задумываясь над последствиями, я сделала пасс. Меня переполняла столь невыносимая ярость, что стало все равно. Вот только владение магией порою оказывало плохую услугу…

Ведь я просто призвала силу, заставляя большую вазу подняться в воздух и отправиться в сторону бывшего наставника. Но будь я обычной смертной, то пока бы подошла к предмету, могла ещё сто раз передумать!

И нет, зловредный Коршун остался жив. Увы, мужчина отличался отменной реакцией и сумел отвернуться от «украшения декора». Более того создал себе слабенький щит, чтобы его новый костюм не задели осколки.

А вот до меня с опозданием дошло…

— О, нет! – в ужасе воскликнула, кидаясь к тому, что осталось от вазы и падая на колени рядом. — Боги! Бабушка убьет меня. Ей её подарил дедушка на тридцатую годовщину свадьбы!

— Её можно склеить…

Я зло обернулась, желая взглядом испепелить бывшего наставника.

— Вы еще здесь?

— Да, — невозмутимо отозвался мужчина, присаживаясь около меня на корточки и подбирая два больших осколка. Придирчиво всматриваясь в голубой узор, он стал крутить их так и эдак, пытаясь найти точку стыка. – Я действительно мог бы попробовать склеить.

— О, должно быть тогда бы она стала выглядеть также прекрасно, как ваш кабинет до моего нашествия!

— «Нашествие» — идеальная, а главное критичная, характеристика самой себя, —- философски отозвался Коршун, смакуя сказанное мной слово.

Наверное, мои глаза сейчас напоминали две узкие щелочки, но как бы я сильно их не щурила, в горку пыли декан почему-то не превращался.