Джоанна Лэнгтон - Ложь во имя любви

– Так вот почему ты называешь меня по-французски ma belle, – наконец поняла Алекс.

Костос продолжал свой рассказ.

– Они с отцом были прекрасной парой. Отец всегда был очень суров с нами, детьми, но мама всегда умудрялась защищать нас. Мне нужно было бы познакомить тебя с отцом еще раньше, но я опасался, что он может обидеть тебя чем-то. Он часто бывает резок и несдержан.

– Ты, наверное, боялся, что я скажу что-то неуместное. Я ведь – ходячая неприятность: взрывная, прямолинейная и вспыльчивая.

– Нет, наоборот, я рад, что отец увидел тебя такую, какая ты есть на самом деле, – естественную и искреннюю, без прикрас и притворства.

Вечером Алекс лежала под покрывалом, раздумывая над своей запутанной судьбой. Остаться одной, когда нет никого рядом, чтобы позаботиться о ней и о ее будущем ребенке, было так страшно.

Костос решительно постучался в ее дверь.

– Я уеду на несколько дней в Лондон и хотел бы, чтобы ты поехала со мной, но боюсь, что это может тебе повредить. Тебе сейчас в первую очередь нужно привести в порядок свое здоровье. Кроме того, не стоит сейчас заставлять тебя вести пустые беседы с моими деловыми партнерами.

– Ты считаешь, что я не справлюсь? – Алекс показалось, что он стесняется ее.

– Если ты смогла покорить моего отца, то для тебя нет ничего невозможного, – подбодрил ее Костос.

– Ты всегда такой дипломатичный? – раздраженно проговорила Алекс.

Костос сел на кровать, и матрац прогнулся под тяжестью его тела. Он протянул руку и коснулся ее, отчего у нее опять перехватило дыхание.

Он был такой сильный и разгоряченный, но его поцелуй не смог растопить холодок в ее сердце, она никак не могла забыть своих печальных мыслей. Когда он целовал ее, ее мятежное тело, не желающее слушаться голоса разума, наполнилось жаждой жизни, потребностью любить его. Алекс поняла, что разум ее умолк и придется подчиниться диктату плоти. Его язык властно ворвался в ее рот. Голова пошла кругом, а страсть, которую он умерял, вырвалась наружу.

Костос умело снял с нее тонкую ночную рубашку, нежно прикасаясь к Алекс опытной рукой. Кожа Алекс начала покрываться мурашками в ответ на прикосновение ласковой мужской ладони, которая спустилась по спине и начала ласкать ягодицы.

Костос целовал обнаженную грудь Алекс, легкие касания его языка вызывали у нее чуть ли не удушье. Она выгнулась, почувствовав, как зубы его покусывают грудь. Эмоции захватили ее целиком, Алекс горела. Он крепче прижал ее к себе, будучи не в силах оторвать глаза от нежной линии ее губ.

Но в то же мгновение Алекс вспомнила о предостережении врача и с ужасом представила, что бы могло случиться с ее еще не рожденным ребенком. Кто знает, а может, они повредят ему? Она резко отстранилась от Костоса.

– Подожди, мы не можем...

Костос не сразу отпустил Алекс, он непонимающе взглянул на нее, не веря своим ушам. Алекс попыталась что-то объяснить ему, но он тихо выругался про себя, отбросил простыню и встал с кровати.

В лунном свете, залившем спальню, его обнаженная фигура казалась серебристым силуэтом. Приглушенный свет лишь подчеркивал ширину его плеч и стройность бедер, делая его еще привлекательнее.

Алекс подняла голову и сказала виноватым тихим голосом:

– Прости, но...

– Тебе не за что извиняться, – сказал он обиженно, натягивая джинсы.

– Куда ты идешь? – Голос Алекс был полон отчаяния. Она вся слегка съежилась.

– Какое это имеет значение? – Костос казался рассерженным.

– Можно мне пойти с тобой? – Ее голос звучал до боли участливо.

– Тебя трудно понять... То ты отталкиваешь меня так, будто я тебя насилую, то упрашиваешь меня остаться... Реши сначала для себя, чего же ты хочешь на самом деле... Все это для меня слишком сложно... Прости, мне нужно как следует выспаться.

– Костос, я все тебе объясню, – начала Алекс, но дверь захлопнулась с громким стуком. Этот звук еще долго звучал в ее ушах.

Она не хотела, чтобы он уходил, и это решение не имело никакого отношения к долгим томительным часам, которые ей придется проводить в одиночестве, когда он уедет. Мир для нее будет скучнее без его живого присутствия, которое придает ей силы. У Алекс перехватило дыхание. Неужели она серьезно влюбилась в него? Мысль ужаснула ее.

Алекс никак не могла заснуть, думая о том, что же ей делать дальше. Она встала и пошла посмотреть, что же Костос делает. Она нашла его в его спальне. Он крепко спал, разметавшись по простыне.

В груди у нее что-то защемило, и ей вдруг захотелось разрыдаться. Она чувствовала себя брошенной, преданной, хотя на самом деле у нее не было причин чувствовать себя такой.

Следующим утром она встала пораньше, чтобы успеть позавтракать с Костосом. Она помнила, что он опять уезжает на несколько дней в Европу, и ей хотелось помириться с ним до его отъезда.

К ее удивлению она увидела, что Патрик тоже проснулся и, довольный собой, составляет компанию своему дяде. Он копировал Костоса во всем, так же брал чашку, так же хмурил брови. Наблюдать за ними было настоящим удовольствием. Костос был одет в темно-серый костюм великолепного покроя и выглядел при этом необыкновенно привлекательно.

– Если тебя это немного успокоит, то хочу тебе сообщить, что провел отвратительную ночь, – произнес Костос, отрываясь от еды.

– Я тоже плохо спала, – призналась Алекс с легкой счастливой улыбкой, радуясь тому, что его глаза блестят при взгляде на нее.

Алекс проводила Костоса до дверей. Он притянул ее к себе, нежно поцеловал и, заглядывая в ее глаза, произнес:

– Нам нужно серьезно поговорить. Как только я вернусь, мы обсудим наши отношения.

Перебросив пиджак через плечо, он пошел к машине.

Через два дня Алекс уехала в Афины посетить врача. Она оставила 1Патрика на попечение гувернантки и сказала домашним, что семейный врач Сикельяносов настаивал на том, чтобы она прошла всестороннее обследование. На самом деле она хотела сходить к гинекологу и убедиться в своей беременности.

Алекс сидела в ожидании в небольшой приемной. Затем ее положили на стол в светлой, пахнущей антисептиком комнате. После осмотра женщина-врач среднего возраста сообщила Алекс, что она и вправду беременна, но состояние ее здоровья не вызывает никаких опасений, поэтому все страхи напрасны.

Костос еще не вернулся в Грецию, и у нее было время, чтобы обдумать свое положение.

Алекс была растерянна и погружена в невеселые мысли. Она понимала, что не сможет сделать аборт. Ведь потом ничего нельзя будет вернуть. Это такая ситуация, при которой неминуемо возникают угрызения совести, чувство вины, сожаление. Эти муки совести доконают ее. Она никогда не сможет забыть о том, что она сделала, не сможет ни думать, ни любить, ни жить полноценной жизнью.