Морин Чайлд - Будь моим мужем!

— О, мне теперь придется следить за выражениями, — улыбнулся Фрэнк и посмотрел на внучку. — Молли так похожа на тебя в детстве.

— Правда?

— Да. Спокойная, улыбчивая. — На глаза старика навернулись слезы. — Я рад, что ты вернулась, Эмм, правда.

Она подалась вперед, взяла отца за руку и крепко сжала.

— А я рада, что хоть кто‑то рад моему возвращению. Грейси постоянно фыркает на меня, когда проходит мимо.

Отец усмехнулся:

— Грейси просто устала. Она очень старалась поддерживать ранчо в нормальном состоянии все эти пять лет, но у нее никогда не было твоей уверенности. Что бы она ни делала — во всем сомневалась.

Эмме это не понравилось.

— Неужели? Она всегда поступала по‑своему, даже в школе, не считаясь с мнением других.

— Да, но в душе она сомневалась.

— Теперь она меня ненавидит, — вздохнула Эмма, наматывая на палец нитку, торчащую из обивки дивана.

Фрэнк снова усмехнулся:

— Нет, она боится радоваться твоему возвращению. Думает, ты снова уедешь и бросишь ее.

Если бы Грейси знала, что заставило Эмму вернуться в отчий дом, она бы не волновалась, что сестра снова может уехать…

Но об этом Эмма не могла рассказать ни ей, ни отцу.

Фрэнк проницательно посмотрел на нее и спросил спокойно:

— Грейси права? Ты приехала погостить?

Эмма не могла винить отца. Пять лет назад у нее были грандиозные планы, как добиться успеха, но все труды оказались напрасными. Последние месяцы в Калифорнии она только и думала о том, зачем уехала из дома. Она вернулась, чтобы снова попытаться реализовать мечты, и на этот раз она сможет во что бы то ни стало.

Кроме семьи и ранчо, была еще одна причина вернуться. Каден. Ковбой, которого она бросила ради Голливуда, мужчина, от одного взгляда которого ее тело пылало от желания, человек, который снился ей каждую ночь. Она не могла его забыть, и не пыталась.

— Нет, пап, — ответила она и положила руку ему на плечо, — мы с Молли приехали насовсем.

Лицо отца просияло.

— Я рад, Эмм. Я бы не пережил второго расставания, тем более если ты заберешь эту сладкую булочку с собой.

— Не волнуйся, — ободрила его дочь.

— А что отец Молли? — спросил Фрэнк. — Он не против, что вы переехали в Монтану насовсем?

Эмма напряглась, но постаралась выдавить из себя подобие улыбки. Уж про кого, а про отца Молли она не хотела даже вспоминать. От мысли, что придется врать отцу, ее начало мутить, но она не могла сказать правду, во всяком случае, не сейчас.

— Отец никак не участвует в ее воспитании. Он не знает, где мы, и, надеюсь, так и будет.

— Он бил тебя? — спросил отец серьезно.

Сердце Эммы ушло в пятки.

— Нет, что ты, — ответила Эмма, встала, поцеловала старика в лоб и добавила: — Клянусь.

— Хорошо. — Отец вздохнул с облегчением и погладил Молли по шелковистым темным волосам. — Вы дома, а значит, все в порядке. Это самое главное.

— И я так думаю, — отозвалась Эмма.

Молли в безопасности, а с остальным она справится.

Отец снова заговорил:

— Каден звонил сегодня утром.

Эмма насторожилась:

— Чего он хотел?

— Хотел предупредить, что пришлет людей скосить поле за сараем.

Эмма нахмурилась. Они действительно каждый год обкашивали постройки, чтобы избежать возгорания сухой травы, но с какой стати бывшему думать о ее ранчо?

— Странно, — сказала она и выпрямилась. — Сначала забор, теперь наша трава…

— Ну, — протянул Фрэнк и поерзал на стуле, — он хочет помочь, как сосед соседу, а может, пытается впечатлить тебя.

Эмма не сдержала усмешки, вспоминая лицо Кадена, когда он пробормотал «абсолютно ничего».

— Нет, пап, ты не видел его лицо, когда он приходил пару дней назад.

Она подошла к камину и заметила, что тот заменен на электрический. Так, конечно, проще, но ей всегда нравилось потрескивание настоящих дров от настоящего огня.

— Я видел его после того, как ты уехала в Калифорнию.

Эмма закрыла глаза на несколько секунд, затем открыла и посмотрела на отца через плечо.

— Я знаю, что причинила ему сильную боль.

— Я бы сказал, ты едва не убила его.

Чувство вины с новой силой сжало сердце. Отец прав. Если бы она была мягче, чувствительней, если бы признала, что причиняет боль и себе, и Кадену, она бы точно не смогла уехать. А если бы она осталась, она бы продолжала мечтать о кино. Голливуд был не для нее, теперь она это знала. А может, ей просто не повезло…

— Ладно, пап, мне пора.

— Ты думаешь, я не представляю, чем пожертвовала мать, выйдя за меня и создав семью? — Отец тяжело вздохнул и покачал головой. — Она, как и ты, мечтала о сцене, но умерла, так и не реализовав свой талант. Я до сих пор сожалею об этом.

У Эммы защемило сердце, когда она увидела неизбывную боль в глазах отца.

— О, папа, мама так любила тебя, любила нас.

Он хмыкнул.

— Да, но это не значит, что она перестала думать о том, что могла бы уехать в Нэшвилл и попробовать петь на публику. — Отец погладил Молли по голове и продолжил: — Я рад, что ты попыталась, милая. Даже несмотря на то, что было больно и грустно отпускать тебя, я рад, что ты нашла силы следовать за мечтой.

Слезы защипали глаза. Эмма моргнула пару раз, сгоняя слезы. За окном свинцовые тучи не пропускали ни одного лучика солнца, холодный порывистый ветер гонял опавшую листву, октябрь вступил в свои права. Даже не верится, что неделю назад в солнечной Калифорнии единственным намеком на осень был латте с тыквенным сиропом на каждом шагу. А здесь, в Монтане, все говорило о том, что зима близка и неотвратима.

Как и разговор с Каденом.

«Абсолютно ничего».

Его голос звучал в голове, лишая надежды. Непросто вернуться домой и начать жизнь заново. Эмма и не надеялась, что будет легко. Она предполагала, что разговор с ним будет одним из самых тяжелых в ее жизни, но она и представить не могла, насколько сложно будет противостоять соблазну прикоснуться к нему. Его голос, его запах, его взгляд воскресили забытые чувства. Эмма думала, что буря переживаний после разрыва улеглась. Она ошиблась.

— Все наладится, — сказал отец.

Эмма повернулась к нему. Фрэнк усадил малышку лицом к матери. Ее сердце сжалось. Молли стала самым важным для нее человеком, и она была готова сделать все, что в ее силах, и даже больше, чтобы защитить. Она привезла малышку домой, потому что здесь о ней точно позаботятся, здесь ее полюбят.

— Ты найдешь свой путь, и я рад, что ты вернулась с дочкой, — заверил Фрэнк, и сердце Эммы в очередной раз сдавило от боли. — Грейси разберется со своими чувствами, вы помиритесь, обязательно.

Эмма не была в этом уверена, но возражать не стала.

— Я, — Фрэнк поднялся с дивана, придерживая Молли, — собираюсь покормить самую сладкую девочку.

— Пап, — откликнулась Эмма, вспомнив, что сказала ей Грейси, — ты не обязан сидеть с ней.