Кейт Хьюит - Вознагражденная любовь [litres]

– Но мой отец мертв, – не выдержала она. Свежая боль смешалась с прежней печалью, и по ее щекам ручьем хлынули слезы. – Он больше ничего не может тебе сделать, и ты не можешь ранить его…

– Да знаешь ли ты, что сделал твой отец? – перебил ее Алекос. Его голос задрожал от ярости, лицо перекосило. – Все, что он сделал? Он пытался уничтожить мою компанию. Он всеми силами старался дискредитировать меня. Он вставлял мне палки в колеса везде, где только мог. – Каждое слово, слетавшее с его губ, было пропитано горечью. – После того как он застал меня с тобой, он приказал своим головорезам меня избить. Меня избили, как собаку, в соседнем переулке, хотя в то время я уже стал не последним человеком в мире бизнеса, владельцем собственной компании…

Иоланта в ужасе смотрела на Алекоса, а он все продолжал говорить:

– Мне так хотелось у него работать, он казался мне олицетворением всего, что составляет понятие «отец». Герой. Мой герой. Таким я создал его в своем воображении, и он воспользовался моими глупыми фантазиями, называя меня сыном, которого ему хотелось бы иметь. А потом нанес удар в спину. В сердце. Я пытался получить работу в другой фирме, но мне отказали, потому что твой отец уже успел распустить обо мне грязные слухи. И, похоже, разнес эти слухи везде, где только можно.

Он сделал все, чтобы меня уничтожить. Он ударил меня гораздо больнее, чем мой собственный отец, который просто наплевал на меня… – Алекос остановился, чтобы перевести дух, и закрыл лицо рукой.

– Я не знала… – Только в этот момент Иоланта по-настоящему поняла, чего стоили Алекосу эти признания. Сильный, гордый Алекос сидел перед ней сломленный, и причиной была любовь. – О, Алекос… – Иоланта бросилась к нему. Так же, как у него, ее сердце разрывалось от боли. – Алекос, прости меня. Я не знала…

– Это не твоя вина, – буркнул он, пытаясь отстраниться от нее.

Но Иоланта все равно обхватила его руками.

– Нет, но прости за ту боль, что причинил мой отец. Прости за ту боль, что причинила я по незнанию. Жаль, что ты не рассказал мне всего раньше. – Она прижалась щекой к его спине и закрыла глаза. – Ты должен был рассказать это раньше. – Но смогла бы она ему поверить? Смириться с тем, что это правда? Сейчас, когда прошло несколько лет после смерти отца, и эта рана начала заживать, Иоланта могла ему поверить. Но тогда?.. Как знать?

Алекос молчал, но его еще трясло после всех этих откровений, и Иоланта невольно задумалась, что с ними будет. Как жить дальше? Какое будущее они смогут построить теперь?

– Мы должны вернуться в Афины, – в конце концов сказал Алекос. – Я поговорю с Нико.

Руки Иоланты крепче сомкнулись вокруг него.

– Что ты ему скажешь?

Алекос повернул к ней лицо, по-прежнему искаженное от пережитых эмоций.

– Правду, – ответил он. – Тебе не кажется, что нам всем пора узнать правду?

Прошло чуть больше двенадцати часов, когда они вошли в афинский дом Иоланты. Алекос крепко сжимал ее руку в своей. И, сжимая ее, с особой остротой чувствовал, как ему нужна ее поддержка. Ее любовь.

Перелет из Нью-Йорка в Афины прошел в напряжении. Иоланта волновалась о Нико, и Алекос понятия не имел, что приготовило будущее каждому из них. Не оттолкнет ли его Нико? А Иоланта?

Он чувствовал себя так, словно увидел мир новым, свежим взглядом, не замутненным горечью и ненавистью. Иоланта права, он слишком долго позволял мести править своей жизнью. Это исказило его мышление, все его сознание, но он надеялся, что любовь Иоланты сможет это исправить. Ей надо только проявить терпение. Но после всего, что он натворил, Алекос сомневался, что заслуживает этого.

Когда они вошли, в доме стояла тишина. Но потом из кухни появилась Амара. Бросив на Алекоса испепеляющий взгляд, она обратилась к Иоланте:

– Он наверху. Весь день молчит и ничего не ест.

От этих слов все внутренности Алекоса сжались в комок. Это его вина.

– Пойдем, – мягко произнесла Иоланта. Не выпуская его руку, она повела Алекоса наверх.

Нико не сидел за компьютером, как бывало раньше всегда, когда Алекос приходил к ним. Сейчас его сын лежал на кровати, повернувшись к ним своей узкой спиной и поджав к груди худенькие коленки.

– Нико, – нежно сказала Иоланта, и Алекос услышал в ее голосе с трудом сдерживаемые слезы. – Нико, мы вернулись.

Нико не ответил, он даже не шелохнулся. Алекос шагнул вперед.

– Нико, это я, Алекос. Я… я хотел поговорить с тобой о том, что ты слышал про «Петра инновейшн».

Плечи Нико напряглись, поднявшись к самым ушам, но он продолжал молчать.

– Нико, прости меня, – сказал Алекос, и теперь его голос звучал сдавленно. – Я недостаточно хорошо все продумал. Мне очень жаль, что я тебя обидел. Очень жаль. – Голос Алекоса дрогнул. Он с новой силой осознал, как его действия отразились на его сыне… на Иоланте. На тех двоих, кого он любил больше всех на свете. Он позволил жажде мести затуманить его сознание, исказить его взгляд на мир. На то, что по-настоящему важно. – Меньше всего я хотел сделать тебе больно, – тихо произнес он.

Нико не ответил, и тогда Алекос упал на колени у его кровати и слегка прикоснулся рукой к худенькому плечу сына.

– Нико, мне кажется, я понимаю, что ты чувствуешь, – сказал он и услышал за спиной, как резко вдохнула Иоланта. – Я думаю, что понимаю это, потому что пережил что-то похожее, когда был маленьким. Это чувство, будто ты… всем чужой… никому не нужный. – Нико по-прежнему не шевелился и ничего не отвечал, но Алекос чувствовал, что он прислушивается к его словам. – Мне казалось, что я никому не нужен, потому что я другой, не такой, как все, – продолжал он. – Я жил в чужой семье, и это было тяжело. Я с головой ушел в чтение книг про компьютеры – потому что это казалось легче, чем пытаться заставить других обратить на меня внимание. – Он почувствовал, как заныло сердце. – Заставить их полюбить меня. Нико повернулся так, чтобы видеть Алекоса. Его сердце заныло еще больней от неуверенности, которую он увидел на лице сына.

– Они тебя не любили? – тихо спросил Нико.

– Не так, как мне хотелось. Чтобы найти семью, где меня будут любить, мне пришлось долго ждать. Очень долго. Но мне кажется, я наконец ее нашел.

Нико прищурил глаза, и Алекос продолжил:

– Это ты и твоя мама. Теперь вы моя семья.

Нико, продолжая щурить глаза, стал вглядываться в лицо Алекоса, словно пытался что-то понять.

– Мы? – в конце концов спросил он с недоверием и в то же время с надеждой.

– Вы. – Алекос слегка пожал его плечо. – Если, конечно, вы меня примете. – Позже у него будет время объяснить Нико, что он его настоящий отец. У него будет время рассказать, как и почему все случилось, и это укрепит ту связь, которая – Алекос это чувствовал – уже была между ними. Хрупкая, напряженная, но была.