Хайди Райс - Нежная прихоть плейбоя

— Есть только два варианта! — прокричал он сквозь рев мотоцикла. — Или ты едешь со мной, или ищешь сама.

Кэти бросила на него гневный взгляд, всей душой желая сказать, куда он может засунуть свое предложение, но, намотавшись по жаре, она уже слишком устала, чтобы отыгрывать его подачи.

— А как же быть со скутером?

— С ним ничего не случится. Мы не в Неаполе. — Джаред бросил ей шлем. — Надевай, и поехали наконец. Я не могу потерять из-за этого целый день.

После двадцатиминутной поездки по прибрежной дороге и через узкие улочки Капри им наконец удалось найти кладбище и могилу, где была похоронена ее мать.

Сальваторе Наварро

Алексис Элизабет Мэри

In amore morì

Кэти пробежала пальцами по именам, выгравированным на простой известняковой плите. Она ожидала чего-то более роскошного для столь ярой поклонницы гедонизма, какой была ее мать.

Ни даты, ни алебастровых ангелов или мраморных мадонн, что украшали другие могилы. На камне было только имя любовника Алексис, с которым она погибла, ее имя и романтическое клише: «Смерть в любви».

В ней пробудились давно забытые воспоминания — блестящие зеленые глаза, похожие на ее собственные, веселый, искрометный смех.

Кэти избавилась от этих воспоминаний много лет назад — в день похорон матери, ставших очередным развлечением для прессы.

Алексис была отчаянной и безответственной, эгоистичной и незрелой. Как еще можно было объяснить ее решение оставить собственных детей? Но после того, что Кэти открыла для себя в объятиях Джареда, она уже не могла столь однозначно судить свою мать. Действительно ли это так ужасно — жить только чувствами?

И разве в конце Алексис не заплатила страшную цену за свою импульсивную погоню за наслаждениями?

Кэти вздохнула и положила на надгробную плиту букетик диких цветов, который собрала у дороги.

— Я прощаю тебя, мама, — прошептала она. — Извини, что это заняло так много времени. Мне было непросто снова прийти сюда. — Смахнув с ресниц слезу, она выпрямилась.

Джаред стоял неподалеку, подпирая плечом стену какого-то склепа.

Проведя пальцами сквозь волосы, Кэти осмотрелась.

Место выглядело совершенно незнакомым. По своим отрывочным воспоминаниям она бы ни за что его не нашла. Это было красивое старинное кладбище. Могильные плиты и мавзолеи в тени больших дубов разделялись выложенными камнем дорожками, откуда открывался впечатляющий вид на море.

Кисловатый запах мха смешивался с вездесущим ароматом цитрусовых и сладким ароматом перезревшего инжира, доносившимися с расположенной неподалеку фермы.

Набрав полные легкие воздуха, Кэти почувствовала, что клубок эмоций, сжимавший ее горло, немного ослабел.

Прошлая ночь была ошибкой, потому что для нее это значило намного больше, чем для Джареда. Но, проходя мимо могил, она невольно чувствовала удовлетворение, ведь, в отличие от здешних обитателей, у нее еще оставались какие-то желания и потребности.

— Все? — спросил Джаред, оттолкнувшись от стены.

Она кивнула.

Он поднял руку и коснулся ее щеки.

— Ты в порядке?

Кэти снова кивнула, пытаясь подавить нахлынувшую волну меланхолии. Всему виной было его сочувствие. Это оно все испортило. Внезапно Кэти обнаружила себя на его груди. Рыдания сотрясали ее, постепенно переходя во всхлипывание и дрожь. А Джаред только молча обнимал ее, мягко гладя по волосам и отводя их от ее лица. И все же это молчание казалось более уместным, чем пустые банальности, которые говорили им тогда доброжелатели.

Джаред взял в ладони ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Ты по ней очень скучаешь? — спросил он, вытирая слезы с ее щек.

Хмыкнув, Кэти отвернулась, чувствуя себя слабой и пристыженной.

Что, черт возьми, на нее нашло? Она даже не совсем понимала причину своих слез. И как она могла вот так расплакаться перед Джаредом, в общем-то совершенно чужим для нее человеком?

— Вряд ли, — ответила она. — Я даже не помню ее. Она ушла от нас, когда я была еще совсем ребенком.

Кэти потянула носом, досадуя, что у нее нет с собой платка. Ну и вид у нее, должно быть, сейчас. Она заметила на его рубашке мокрое пятно от своих слез. Но потом ее взгляд переместился к его шее с темными волосами в треугольнике расстегнутой рубашки, и на нее нахлынула волна жара. Она изобразила слабую улыбку, стараясь не выдать себя. Этого больше не произойдет. Как бы ни протестовало ее тело, у нее все же есть гордость.

— Спасибо, что привез меня сюда, — произнесла она сдержанно. — Мне нужно было простить ее, чтобы я могла простить себя. За то, что я от нее унаследовала.

Склонность влюбляться в совершенно неподходящих парней.

Джаред отстранился. Для нее это было как удар. Она повернулась и пошла к выходу, злясь на себя за неуместный комментарий. Но не успела она сделать и пяти шагов, как сильные пальцы сжали ее локоть.

Она думала увидеть на его лице презрение или — что еще хуже — жалость, но вместо этого увидела гнев.

— Что, черт возьми, ты от нее унаследовала?

Джареду не стоило ее об этом спрашивать. Черт, ему даже не стоило привозить ее сюда. И не только потому, что ехать, обхватив его руками и прижавшись к его спине, было подобно агонии.

Но Джаред, казалось, не мог удержать этот вопрос так же, как и неожиданную реакцию на ее слезы.

Слезы обычно не производили на него впечатления. Но видел ли он когда-нибудь такие искренние и переворачивающие душу слезы? Несмотря на первоначальную браваду, Кэти казалась совершенно потерянной, когда заговорила о матери и о поисках ее могилы. Или же это просто к нему вернулось чувство ответственности, отягощенное чувством вины за прошедшую ночь?

Как только Джаред узнал, что Кэти не собиралась убегать, он испытал огромное облегчение.

С легким загаром на щеках, покрасневших от слез, она выглядела такой хрупкой и одновременно такой решительной, стараясь не показать этого. Под своими пальцами он чувствовал удары ее пульса и знал, что не может дать ей уйти, пока не выяснит, что она, черт возьми, имела в виду.

— Ты знаешь, кем была моя мать? — спросила Кэти. — И какую жизнь она вела?

Конечно, Джаред знал. Во время процесса над Ллойдом Уиттейкером газеты и блоги пестрели историями о похождениях его бывшей жены, задокументированных стороной защиты во всех непристойных подробностях.

Впрочем, Джаред не обращал на это особого внимания. Его не интересовали сплетни о знаменитостях. И он действительно не понимал, каким образом сексуальная жизнь Алексис Уиттейкер могла иметь отношение к рассматриваемому делу, ведь эта женщина уже давно была мертва.

— Догадываюсь. Но не понимаю, какая тут связь.

Красные пятна выступили на ее щеках, но она не опустила глаза.