Розанна Батиджелли - Встретимся на берегу залива

Жюстин хотелось кричать и плакать одновременно. Она хотела что-то сказать, но слезы опередили ее.

– Что такое? Почему ты плачешь? – Он смотрел так нежно, что Жюстин хотелось растаять. Она села и положила руки ему на грудь, возясь с пуговицами его рубашки.

– Я просто рада за тебя. И за детей, которые смогут приехать сюда.

Кэссон взял ее руку и сунул под рубашку. Ощущение его кожи под ладонью и биение сердца едва не свели ее с ума. Она смотрела ему в глаза, пока он расстегивал рубашку. А потом снял ее и со стоном и всей страстью поцеловал Жюстин.

Они упали на кровать. Она наслаждалась ощущением его губ на своих губах. Положила руку ему на затылок, когда их поцелуй стал глубже. Вздрогнула, когда он стал прокладывать цепочку поцелуев на ее шее, посылая чувственные заряды по всему телу. Внезапно он остановился. Она от удивления открыла глаза, в недоумении наблюдая, как он скатился с кровати и встал на колено на коврике. И вот, взъерошенный, с обнаженным торсом, он стоит на одном колене и смотрит на нее своими тигровыми глазами.

– У меня для тебя предложение.

– Не понимаю.

Глаза Кэссона сверкнули.

– Предложение стать моей женой. Я люблю тебя, и для меня будет честью, если ты примешь мое предложение и проведешь остаток жизни со мной. Обещаю, я не буду давить на тебя, заставляя продать Винтер-Хэвен. Это твое, и я уважаю это. Я буду счастлив, обустраивая санаторий на земле Расселов.

Жюстин глубоко вздохнула. Ее сердце готово было разорваться.

– Я думаю, мы могли бы объединить земли. И да, я согласна стать твоей женой, Кэссон. Я люблю тебя, мистер Форрестер.

И Жюстин, широко улыбаясь, протянула к нему руки.

– А теперь иди сюда, и давай заключим сделку!

Кэссон откинулся на кресле и обнял Жюстин.

Свою жену. Они приглушили свет и смотрели на мерцающие огоньки на рождественской елке. Мишура блестела, старинные рождественские украшения, которые купила Жюстин, добавляли еще больше блеска.

В воздухе разливался восхитительный аромат запекающейся индейки. Кэссон непроизвольно сглотнул слюну. Скоро приедут Ронни и Энди, чтобы разделить с ними ужин в канун Рождества, и останутся на несколько дней. Пять месяцев назад Энди получил подтверждение, что здоров, и теперь набирался сил, становясь крепче день ото дня. На голове уже отрос красивый ежик волос.

Кэссон улыбнулся. Он не мог дождаться, когда же они с Энди смогут пройти на снегоступах или покататься на коньках по заливу. И сходить на зимнюю рыбалку.

Мэнди и ее жених тоже должны были приехать. Они назначили свадьбу на сентябрь и сейчас вовсю готовились к радостному событию. Родители Жюстин в настоящий момент наслаждались жарой в Австралии, но пообещали вернуться в Винтер-Хэвен к рождению ребенка.

Кэссон положил руку на живот Жюстин и нежно погладил его.

– Ты и наш будущий ребенок – это лучшие рождественские подарки, о которых я мог только мечтать. И когда он или она родится летом, перед торжественным открытием «Санатория Франклина», я буду самым счастливым отцом и человеком на свете.

– Будь то мальчик или девочка?

– Будь то мальчик или девочка, – торжественно пообещал он, поднося к губам ее руку.

Она прижалась к нему.

– Тогда нам нужно подумать об именах.

– Смотри, Жюстин. – Кэссон вдруг указал ей на окно, а потом, взяв за руку, подвел ближе. – Голубая сойка на елке.

У нее перехватило дыхание.

– Просто волшебно.

Снег шел с самого утра, и теперь вечнозеленые деревья были укрыты мягким белым одеялом. Голубая сойка порхала с ветки на ветку, испуская пронзительные крики и сбивая снег, который падал вниз, как волшебная пыль.

– Как насчет Джея? – вдруг спросил Кэссон. Жюстин, нахмурившись, посмотрела на него.

– Джей. Если мальчик? Знаешь, в детстве у меня была любимая кукла по имени Эмми. Я хотела предложить Эмми, если это девочка.

Голубая сойка пролетела прямо мимо окна.

– Я понял! Как насчет Эмми Джей, если будет девочка?

Сердце Жюстин замерло, когда она поняла, к чему он подвел.

– Эй Джей. Какое чудесное имя! Думаю, Франклин одобрил бы. – Она положила руку на живот. – У меня такое чувство, что будет девочка.

– У меня такое чувство, что я на небесах.

И Кэссон заключил ее в объятия.