Нина Хитрикова - Вечер встречи выпускников [СИ]

Возразить на это мне нечего. Поэтому я покорно иду на кухню, ставлю чайник и разбираю продукты. Минут через пять, когда выхожу в зал, вижу легкий румянец на бледных щеках и оживший взгляд. Женщина поднимается сама и идет хозяйничать на кухню. Разливает ароматный малиновый чай по чашкам, ставит на стол пирог. Я чувствую себя неуютно теперь, когда опасность миновала. Потому что замечаю знакомые черты. У Ильи такая же улыбка.

— Хорошая ты девочка, Тоня. Правильная. Не то, что сейчас молодежь. Ходят не пойми в чем, дерзят, да по углам целуются.

Киваю в ответ. Что еще тут можно сказать? Для старшего поколения младшее всегда кажется не таким. Пожилая женщина испытующе смотрит на меня, а я и так чувствую себя неуютно. По ее глазам вижу, что она хочет что-то спросить. Так и есть, отпив глоток чая, она произносит:

— А жених-то твой куда делся? Не видно что-то.

Я даже сказать ничего не могу, язык так и прилип к нёбу, да с ног до головы окатывает удушливой жаркой волной.

— Ну тот красивый. Высокий такой. Вы на днях миловались у дома.

Это она про Савельева что ли? Про его попытки меня уговорить?

— Он не жених мне. — Говорю глухим хриплым голосом. — Пристает, проходу не дает.

— Не нравится он тебе?

— Нет. — Чувствую себя, как на допросе, но и промолчать не могу. — Раньше думала, что нравится…

Мы замолкаем ненадолго. Я уже хочу встать, как женщина начинает говорить:

— Илья, внук мой, тоже все никак не женится. Говорит, не встретил еще ту самую. Все ждет чего-то. — От звука его имени у меня внутри все замирает, тело натягивается струной. А баба ВАря продолжает, не замечая моей реакции. — Ты знаешь, какой он у меня замечательный? Сам всего добился, хоть и трудно ему было. Дочка моя одна его растила, на двух работах работала, а потом заболела сильно. Ну и уволили ее. Кому она больная нужна? А Илюшка тогда сам работать пошел. Грузчиком. Днем учился, ночью работал. Вечно в синяках — в школе его дразнили постоянно и задирали, из-за того что он плохо одевается. А с чего ему одеваться? На еду с трудом хватало. Сейчас-то, все слава Богу. — Она вздыхает и смотрит на меня. — Девочку бы ему хорошую.

Киваю и поднимаюсь, чтобы кружку свою помыть.

— Я пойду. Спасибо за чай.

— Тебе спасибо, детка. Заходи в гости. Я всегда тебе рада.

Прощаюсь и стремглав несусь домой. Окунувшись в тишину своей квартиры, лежу на кровати и все думаю о том, что услышала об Илье. Мне так жалко мальчика, которым он был. Неужели в нашей школе творилось такое? Никогда не замечала. А еще, как на повторе, в голове звучат слова «не нашел еще ту самую».

Каждый новый день похож на предыдущий, как близнец. Словно я попала в фильм про «День сурка». Только в отличие от романтичной комедии мой сценарий явно писал садист.

Провалявшись всю субботу в кровати, уже поздним вечером слышу настойчивый звонок в дверь. Я никого не жду, Юлька уехала с классом на экскурсию на все выходные, а больше и приходить некому. Разве что какие-нибудь просветители, желающие поговорить о Боге и приобщить к вере всех не приобщенных. Не буду открывать. Позвонят и уйдут. Но противный звонок все звенит и звенит, вынуждая встать. Кто это такой настойчивый? Открываю дверь с желанием послать куда подальше пришедшего, кем бы он не являлся. Но на пороге стоит Илья. Все слова замирают на кончике языка, а внутри грудной клетки каша, как будто мне проломили ребра, разодрали легкие и сердце в клочья. Мне хочется бросится к нему, обнять крепко-крепко, целовать. А еще хочется захлопнуть эту дверь, потому что больно. Очень больно его видеть.

— Привет. Пустишь? — Несмело спрашивает.

Я сторонюсь и он шагает внутрь. Прихожая становится вдруг тесной и маленькой, а воздух пропитывается запахом свежести, моря и едва различимо — хвоей. На меня накатывает слабость, но я усилием воли беру себя в руки и на ватных ногах прохожу вглубь квартиры. В голове вакуум.

— Чаю? Или кофе?

— Кофе.

Я не оглядываюсь, но чувствую, что Илья идет следом. Он заполняет собой все пространство. Чайник закипает быстро. Я все так же не поворачиваюсь к Волкову, разливаю кипяток по кружкам. Пальцы дрожат, и я спешу поставить его кружку на стол, а сама отхожу к окну и упираюсь поясницей в подоконник. От кружки в моих руках поднимается пар и он, как прозрачная завеса между нами. Надеюсь, он не заметит того, как сильно я волнуюсь и как жадно вглядываюсь в любимые черты. Я так безумно скучала!

Илья молчит, не торопясь говорить, зачем пришел. Он только смотрит. И у него глаза человека, который заглянул в Ад.

— Я слушаю — разрываю между нами тишину, которую, кажется, можно потрогать.

— Злишься?

Пожимаю плечами. Илья проводит рукой по волосам, вздыхает.

— Пожалуй, начну с самого начала. Со школы. — Он не смотрит на меня, его взгляд блуждает по кухне, а у меня есть возможность любоваться им, запомнить, как красиво лежат в беспорядке темные волосы, как темно-синяя ткань рубашки ласково обнимает его широкие плечи, как изгибаются полные губы. — Мы были в седьмом классе и нам поставили один урок, напутали что-то с расписанием. Ты, наверное, не помнишь, но нас с тобой посадили вместе. Я тогда весь урок украдкой смотрел на тебя и думал, что никого красивее в жизни не видел. У меня сердце в пятки уходило, стоило тебе мимо пройти. Ты знаешь, сколько раз я хотел к тебе подойти? — Он теперь смотрит мне прямо в глаза, а я не могу ничего сказать. Я поверить в услышанное не могу, только ком в горле и пелена слез в глазах. Убираю кружку на подоконник, потому что пальцы дрожат так сильно, что могу ее просто уронить. — Сотни, тысячи. Только коленки подкашивались и язык немел. Каждый раз. Всегда. Я до чертиков боялся!

Он снова молчит, вздыхает.

— А потом я заметил, как ты смотришь на Савельева. Уж этот взгляд я мог узнать без ошибки, все девчонки в моем классе так на него смотрели. Понял, что нет у меня шансов, а потом и из школы ушел.

Он встает с места, начинает расхаживать по моей небольшой кухне.

— У меня такое в жизни началось, что ни до чего не было. Я работал, как проклятый, чтобы достичь того, что имею. И девушки были, врать не буду. Только о тебе все равно вспоминал часто. Думал, что с тобой, как ты. А семь лет назад увидел тебя снова, когда бабушке квартиру покупал. И знаешь что? — он стоял уже прямо передо мной, нависая, заглядывая в глаза. — Понял, что ни черта не изменилось. Ты была еще красивее, чем я помнил. И все также не замечала меня. А я ведь пытался к тебе подойти. И не раз. Да опять, как последний трус, стоял столбом. Вот только на вечере и осмелился.

— Почему ты не звонил? — Задаю, мучавший меня все эти бесконечно долгие дни вопрос.

— Да потому что бабушка сказала мне, что видела, как ты с парнем обнимаешься. А ты в тот вечер мне ничего не сказала. Вот я и подумал, что ничего не значу для тебя, что снова размечтался, как дурак, а ты с… ним. Разбил телефон. Злился, пил… скажи, я ведь не придумал то, что видел в твоих глазах? Тогда в аэропорту. — Его руки на моих плечах горячие, сильные. От них так тепло, как давно не было.