Сьюзен Стивенс - Во власти чувственного дурмана

– Ваше величество!

Милли казалась удивленной, мгновение они просто пялились друг на друга. Ее длинные волосы медового оттенка были затянуты в небрежный пучок на затылке. Она засунула в волосы карандаш и резко вскочила со стула у туалетного столика.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Пишу вам записку, – сказала она с прежней откровенностью. – По-моему, я должна это сделать.

– Записка?

– С просьбой встретиться с вами и поговорить, – объяснила она.

На него уставились ее ярко-голубые глаза.

– Кстати, здравствуйте, – прибавила она, наконец поняв, что эта встреча стала неожиданной для обоих.

– Ты всегда носишь карандаш в волосах? – спросил он, когда у нее покраснели щеки.

– Так удобнее, – ответила она. – Карандаш всегда под рукой.

Он взмахом руки прогнал охранника и стюарда, когда они вошли в каюту, чтобы выяснить, в чем дело.

– Добро пожаловать на «Сапфир», мисс Диллинджер!

Ее взгляд сказал следующее: я не гостья и, если бы не эти чертовы простыни, меня бы здесь не было.

Между ними в буквально смысле проскакивала искра. Милли испытала шок, снова увидев шейха Халида в развевающихся одеждах, которые придавали ему властности.

Пришло время все расставить по местам. Перед ней не крутой парень в джинсах, который снился ей почти каждую ночь, а всемогущий король. Она сейчас находится на его яхте и не имеет права с ним флиртовать. Каким бы красивым он ни был, она не должна забывать, что он наплевал на ее просьбу восемь лет назад.

Милли приказала себе успокоиться и хорошенько подумать. У нее есть единственный шанс что-нибудь разузнать о той ночи.

– Когда ты закончишь работу? – спросил он, теряя терпение.

– Я закончила, ваше величество. Пожалуйста, позвоните в прачечную, если вам еще что-нибудь понадобится.

– Я обязательно скажу об этом своей экономке, – произнес он с едва заметной улыбкой.

Итак, человек, который позволил ее матери погибнуть, улыбается. Его действия в ту ночь полностью изменили жизнь Милли. Она опустила голову, чтобы он не видел ее злобного взгляда.

Они из разных миров. В ее мире люди отвечают за свои поступки, в его мире людям все сходит с рук.

Халид понял, что перед ним не принцесса, жаждущая угодить ему, а очень сердитая женщина, которая изменилась и заинтриговала его. Ему хотелось запустить пальцы в ее густые золотистые волосы, запрокинуть ее голову и поцеловать в шею. У нее округлилась фигура, ее кожа была светлой и безупречной.

– Мы поговорим, – пообещал он.

– Мы должны это сделать, – в ярости ответила она, сжимая кулаки.

Она долгие годы размышляла о том, что случилось той ночью, поэтому ее гнев был простителен.

– Тебе наверняка было трудно вернуться на «Сапфир».

– Из-за призраков прошлого? – спросила она, смотря на него в упор.

– Из-за воспоминаний, – ответил он.

– Жизнь продолжается, – категорично сказала она.

– Как и должно быть, – согласился он.

– Простите меня, ваше величество, но, если у вас сейчас нет времени поговорить со мной, я пойду. Мне надо работать.

Халид удивился тому, что Милли так просто отмахивается от него.

– В прачечной очень много работы, – стала оправдываться она, не сомневаясь, что перегнула палку.

Она казалась ему глотком свежего воздуха. Ему нравилась ее дерзость.

– Я жду тебя в своем кабинете через десять минут.

Она удивилась и не сразу ответила.

– Мое время тоже ценно, мисс Диллинджер. Мой охранник проводит тебя, – объяснил он, – а моя экономка позвонит в прачечную и объяснит твою задержку.

– Но…

– Мисс Франсин умная женщина, – прервал он ее. – Она поймет.

Милли нахмурилась.

– Десять минут, – повторил он и вышел из каюты.

Только после его ухода Милли поняла, что стояла, затаив дыхание. Шейх Халид оказался намного солиднее, чем она его помнила. Ей требовалось время и большое пространство, чтобы привыкнуть к тому, что она почувствовала. Но охранник не дал ей времени. Он быстро подвел ее к внушительной блестящей двери из тика. Милли решила, что сейчас войдет во владения ястреба. Зажмурившись, она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.

Охранник открыл дверь и отошел в сторону, пропуская Милли. Шейх Халид сидел в дальнем конце кабинета за блестящим современным письменным столом и подписывал какие-то документы.

Милли решила забыть о гордости и воспользоваться возможностью расспросить потенциального свидетеля той ночи. Она с интересом огляделась. Она не увидела ни беспорядка, ни семейных фото, только современные гаджеты и письменный стол, заваленный официальными документами.

Ей стало любопытно, предложит ли Халид ей сесть.

– Прости, – наконец сказал он и уставился на нее ястребиным взглядом, потом мягко прибавил: – Милли.

При других обстоятельствах она сочла бы его хриплый голос ласкающим.

– Мы снова встретились, – произнесла она.

– Ты долго ждала, – с подтекстом сказал он.

– Восемь лет, – согласилась она.

Они уставились друг на друга, и Милли подумала, что они похожи на двух бойцов на ринге.

– Ты уверена, что не хочешь присесть? – спросил человек, которого она так хорошо знала.

Меньше всего Милли хотела сидеть, чтобы Халид возвышался над ней.

– Если ты стоишь, я тоже постою, – сказал он, выходя из-за стола.

Казалось, ситуация его забавляет. И он все равно возвышался над Милли. Ладно. Она не позволит его величеству выиграть, хотя ее сердце колотится как сумасшедшее.

– Прости, что заставил тебя ждать, – произнес он с проницательным взглядом. – У меня много работы.

– Я заметила, – спокойно ответила она.

Он вглядывался в ее лицо. Она изучала его. Она была готова сделать что угодно, чтобы отвлечься от его завораживающих и всевидящих глаз. У него на голове была кефийя. Милли хотелось быть объективной, но, когда он опустил свой заостренный подбородок, покрытый щетиной, чтобы пристально посмотреть на нее, власть его взгляда показалась ей непреодолимой.

– А теперь я весь твой. – Он одарил ее сладкой улыбкой.

Чтобы сохранить остатки благоразумия, Милли продолжала разглядывать его одежду. Кефийя удерживалась на месте при помощи золотого шелкового обруча – агала, который напоминал корону. Головной убор с трудом закрывал густые и черные волосы Халида, которые Милли помнила с той ночи; в своих запретных снах она часто проводила пальцами по его шевелюре. Просыпаясь, она всегда чувствовала себя виноватой.

Разве она могла прикасаться к члену презираемой семьи Халифы?

Она рассердилась при одной мысли об этом. И все же она стоит напротив человека, к которому жаждет прикоснуться.

– У меня не так много времени, мисс Диллинджер, – резко произнес он.

– У меня тоже. – Она вздернула подбородок.