Элизабет Биварли - Соблазн на грани риска

– А я – нет, – сказала Ханна. – Я понятия не имела о том, что произошло, и уж точно не представляла, что это могло произойти именно со мной.

Ханна глотнула виски и была удивлена, насколько ей пришелся по вкусу его терпковатый вкус. Она не сомневалась, что это лучшее виски, которое имелось в этом пабе, поскольку Йигер заказал именно его. Ханна сделала еще глоток и посмаковала виски на языке.

– Значит, ты была рождена для богатства и всевозможных привилегий, – проговорил Йигер, – а вместо этого выросла в нью-йоркской системе опеки?

– Ага.

– Ну и как тебе этот опыт?

Ханна опустила взгляд и провела пальцем по ободку бокала.

– Не могу сказать, что он был ужасен, как у многих детей, попавших в систему, но и радостным его назвать не получится. Пару раз я действительно оказывалась в хорошем месте, с хорошими людьми. Но как только я начинала думать, что нашла место, в которое могу вписаться, меня выдергивали из семьи и отправляли в другое место, вписаться в которое у меня совершенно не получалось.

Ханна подняла взгляд и обнаружила, что Йигер изучает ее, как любопытный образец под микроскопом. Образец, который он никак не может расшифровать. И Ханна снова переключила внимание на свой бокал.

– Это, наверное, самое худшее – ни разу в жизни не почувствовать себя принадлежащей чему-то, не знать, что у тебя есть настоящие дом и семья. А теперь я знаю, что у меня на самом деле было и то и другое. Но ирония заключается в том, что, если бы я росла как Аманда Линден, со всем ее богатством и привилегиями, у меня был бы ужасный отец, который избивал мою мать и со временем мог бы переключиться на меня. Да, детство в приемных семьях не предел мечтаний, но я, по крайней мере, никогда не подвергалась физическому насилию. Меня игнорировали и унижали, но никогда не били. А Аманда…

Ханна не закончила свою мысль. Она не хотела даже думать о том, какая жизнь могла у нее быть, если бы мама не спасла ее. В каком же аду жила ее мать долгие годы, прежде чем страх за безопасность дочери заставил ее бежать без оглядки?

– Многие считают, что пренебрежение и унижение – тоже форма насилия, – мягко сказал Йигер.

– Возможно, – согласилась она. – Но я предпочитаю унижение жизни в роскоши, если к ней прилагается то, через что пришлось пройти моей матери до того, как она сбежала. Мне бы только хотелось, чтобы у нее было хоть немного больше времени, чтобы насладиться свободной жизнью, которую она смогла себе вернуть.

А еще Ханна жалела, что у нее самой почти не оказалось времени, чтобы как следует узнать свою маму, которая спасла ей жизнь во всех смыслах слова. Но Ханна так и не смогла поблагодарить ее за это.

– Твой дед, Чендлер Линден, был миллиардером, – сказал Йигер тем же спокойным голосом, которым говорил с ней весь вечер.

Желудок Ханны скрутился в тугой узел. Она боялась произнести эту фразу вслух, но теперь, озвученная Йигером, она стала реальной, почти осязаемой. Сердце ее снова застучало как сумасшедшее, глаза затуманились. Боясь не совладать с собой, Ханна залпом допила свое виски.

– Да, – тихо сказала она, поставив бокал на стол.

– Значит, теперь миллиардер – это ты.

– Ну, не совсем. Я могу стать миллиардером, – поправила Ханна.

– Как это? – не понял Йигер. – Ты сказала, что дед завещал тебе свою империю, так чего они ждут? Теста ДНК?

– Мистер Фивер взял образец моей слюны, так что тест – это только формальность для суда, никто не сомневается в том, что я – Аманда. Я унаследовала не только цвет глаз от отца, но и родинку в форме полумесяца на левой лопатке – отличительный знак Линденов. И да, мой дед хотел, чтобы я унаследовала все его имущество, но есть определенные… условия, которые я должна соблюсти, прежде чем смогу вступить в права наследования.

– Какие условия?

Ханна одним глотком допила остававшееся в ее бокале виски, и еще до того, как она успела поставить бокал на стол, Йигер дал знак официанту, чтобы тот повторил заказ. Ханна хотела было сказать, что ей не нужна добавка, но потом вспомнила, какие именно требования предъявил ее дед, и схватила бокал Йигера, осушив его до дна. Ей понадобится все ее мужество, чтобы рассказать обо всем, тем более такому человеку, как Йигер. Ханна постаралась собрать воедино свои мысли, которые почему-то разбегались в разные стороны.

– Линдены всегда были очень богаты, – сказала она, – но при этом были не слишком… плодовиты. И я – последняя представительница рода. Мой отец был единственным ребенком Чендлера Линдена, и он больше не женился. Сестра моего деда никогда не была замужем, и детей у нее не было. У их отца были братья-близнецы, но они умерли еще в подростковом возрасте от осложненного гриппа. С каждым поколением генеалогическое древо Линденов становилось все немощнее, пока, наконец, не осталась одна я. – Ханна немного помолчала. – Видимо, мой дедушка был в таком ужасе от того, что Линдены больше не будут украшать своим присутствием этот мир, что решил потуже затянуть узел на пути к моему наследству.

– Узел?

– Скорее удавку на шею…

– Ханна, я не понимаю, о чем ты.

Ханна вздохнула:

– Мой дед поставил одно условие, чтобы я смогла получить наследство. Он хотел убедиться, что я продолжу род Линденов.

– Продолжишь род?

Она кивнула, раздумывая, как бы потактичнее рассказать Йигеру, что задумал ее дед. Наконец она решилась:

– Для того чтобы я смогла унаследовать миллиарды Линденов, мне придется стать инкубатором.

– Он требовал, чтобы ты родила в обмен на наследство? – Брови Йигера удивленно поползли вверх.

– Да, именно этого он и потребовал. Чтобы унаследовать семейное состояние, я должна либо уже быть матерью, либо собираться ею стать.

– И он действительно может этого требовать?

– Видимо, да. По крайней мере, формулировка завещания подразумевает, что если меня найдут после его смерти и у меня уже будет на тот момент хотя бы один ребенок, то никаких проблем – вот тебе деньги, которые не потратить за одну жизнь.

– Но у тебя детей нет.

– Нет.

– И что делать в этом случае?

– В этом случае у меня есть шесть месяцев, чтобы забеременеть.

– А если ты не забеременеешь в этот срок? – опешил Йигер.

– Тогда все деньги Линденов пойдут на благотворительность, а я получу небольшую компенсацию в размере пятидесяти тысяч – и до свидания. Не поймите меня неправильно, это здорово, и я была бы очень благодарна, но…

– Но это не миллиарды, – закончил за Ханну Йигер.

– Именно.

Йигер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Какое-то время он просто молча смотрел на Ханну.

– Паршиво…

– Да уж.

Бармен принес напитки, и Ханна тут же сделала приличный глоток виски.

– Понимаете, проблема-то не во мне. Я всегда планировала когда-нибудь иметь детей, я люблю детей. Я даже не против быть матерью-одиночкой, при наличии времени и средств для достойного воспитания, а с наследством Линденов у меня и того и другого будет предостаточно. Но шесть месяцев – это слишком мало…