Франческа Ла Верса - Камень преткновения

Когда она протянула свой листок шоферу, он вынул из кармана другой и на ломаном английском постарался объяснить ей, что граф уже дал ему указания. Клаудия сравнила записи — они почти в точности совпадали, если не считать, что граф лучше знал Рим, — и, вернув шоферу его список, одобрительно кивнула. Если уж Филиппо потратил свое время, чтобы…

Она наслаждалась поездкой, но мысли о нем все время отвлекали ее от красот «вечного города».

— Думаю, я достаточно расширила свой кругозор, — шутя, обратилась она к шоферу. — Отвезите меня в пентхаус.

Тот слегка нахмурился, соображая, а потом радостно закивал и выразил согласие, что в такой жаркий день лучше отдыхать в тени, чем разглядывать старые развалины.

Уже войдя в лифт, Клаудия сообразила, что прибыла на четверть часа раньше положенного времени. Она быстро нажала на кнопку «стоп». О нет, она не будет Эрикой Медина!

Когда она поднялась на верхний этаж, Филиппо уже ожидал ее в холле.

— Я думал, лифт застрял! — В его голосе слышалась тревога.

— Это я остановила, — как можно невиннее сообщила Клаудия. — Просто хотела подкрасить губы.

Он бросил взгляд на ее свежие и не тронутые помадой губы и, не говоря ни слова, проводил в салон.

— Ты бледна, Клаудия, — заметил он. — Устала?

— Немного. Жара!

— Побыла бы ты здесь в июле или в августе, то узнала бы, что такое настоящая жара!

— А как же ты?

— У меня загородный дом под Римом. Там намного прохладнее.

Она разозлилась на свою несообразительность: «Ну, конечно, дом за городом, ещё, определенно, дом в Париже, дом в Лондоне…»

Филиппо внимательно посмотрел на нее:

— Ты сегодня другая, малышка, ты чем-то взволнована.

— Мне не надо было приезжать в Рим.

— В чем дело? Ты этого хотела, так же, как и я.

— Да, мне было очень приятно, — невпопад пролепетала она, — но каникулы кончились и пора домой!

— Но у нас еще целый вечер! Самолет в девять, в Венеции тебя встретят, и через полчаса ты будешь у себя дома.

— Мог бы предупредить, что ты за меня уже все решил!

— Я думал, тебе будет приятно.

— Я уже не ребенок! — но под его укоризненным взглядом она тут же растеряла всю свою воинственность. — Прости! Наверное, я просто не гожусь на роль возлюбленной. Только не говори мне, — поспешно добавила она, — что ты не думал об этом с момента нашей встречи в Венеции!

— Да, — спокойно ответил он, — и не хочу этого отрицать.

Такого ответа она не ожидала. Она боялась посмотреть ему в глаза и перевела взгляд на его губы, но горькая складка вокруг них еще больше испугала ее, и она подняла взор выше. На его виске лихорадочно билась пульсирующая жилка.

— Это было глупо…

— Спасибо за прямоту, — глухо откликнулся Филиппо.

— Нет, — воскликнула она. — Не в этом дело! С самого начала ничего бы не вышло!

— С самого начала? — Он с трудом сглотнул. — Ты хочешь сказать, что я слишком стар для тебя? Стар и уродлив, чтобы быть твоим возлюбленным? Прости… но… в Венеции мне казалось, что это не так, потому я решился пригласить тебя в Рим. Но, очевидно, провести вечер с пожилым мужчиной не то же самое, что увидеть его при свете дня. Вероятно, я для тебя всего лишь назойливый стареющий итальянец, обыкновенный сердцеед…

— Нет!

— Да! Не лги мне, Клаудия. У меня достаточно мужества выдержать правду!

— Ты — обыкновенный?! Это я — обычная, ничем не примечательная, и к тому же еще дурочка! А ты… а ты… круглый дурак!

— Знаю, — тяжко выдохнул он, пытаясь поймать ее взгляд. — И знаю, в чем моя глупость. Поверил, что ты и вправду любишь меня.

— Я никогда не умела играть… — медленно проговорила девушка.

— Значит, ты любишь меня?! — мгновенно среагировал Филиппо и заулыбался, наслаждаясь своим триумфом. — Скажи мне, Клаудия, я так хочу услышать это из твоих уст!

Это было уже слишком! Она отшатнулась.

— Я не договорила… — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я… я никогда не стану твоей любовницей!

— На это я и не рассчитывал. С тех пор как я увидел тебя у синьоры Ботелли, я не мог забыть тебя, твою белоснежную кожу, твои золотистые волосы. Но… я понял, что тебе никогда не быть моей любовницей. Ты несла свою девственность как знамя! — Саркастическая улыбка рассекла его тонкие губы. — И я понял, что вся моя страсть не может потрясти твои девичьи устои.

Неожиданно он приблизился к ней, и ей не оставалось ничего больше, как прижаться к стене. Его бедра были тверды, как сталь, а чресла напряжены, она почувствовала, как в нем просыпается желание.

— Разве я в этом виновата?!

— О нет, это моя вина, что я искушаю ребенка!

— Ребенка?! — Клаудия, вся дрожа от возбуждения, нашла его губы и приникла к ним.

Он застонал и прижался теснее. Она просунула руки под его пиджак. Рубашка была настолько тонкой, что ей казалось, она прикасается к его коже. Она прошлась пальцами по его позвоночнику. Он содрогнулся, и его поцелуй наполнился еще большей страстью. Он почувствовал ее готовность и нащупал молнию на платье. Ее грудь обнажилась, и его пальцы заскользили по нежной девичьей коже, лаская изюмины сосков. Все ее тело содрогнулось от неведомой доселе ласки.

— Люблю, — выдохнула Клаудия. — Люблю тебя!

— И я! Но не мучай меня, пожалуйста!

Дрожащими руками он повернул ее к себе спиной, чтобы застегнуть молнию, но не удержался и обхватил ее груди. Она едва устояла бы на ногах, если бы он не подхватил ее.

— О, любимый, — застонала она и попыталась развернуться, чтобы взглянуть ему в лицо.

Ее движение отрезвило его, он отдернул свои руки и застегнул молнию. Теперь они стояли молча, глядя друг на друга, каждый пытался успокоить дыхание. Первым совладал с собой Филиппо.

— Наш ленч… должно быть, он уже готов.

Медленно они в молчании двинулись по направлению к столовой. Она была обставлена не менее изысканно, чем салон. Стол был великолепен, но не возбудил в Клаудии и намека на аппетит. Она с трудом проглотила пару кусков чего-то… Филиппо тоже без особого интереса поковырялся в своей тарелке и с облегчением поднялся из-за стола. Они вышли на веранду.

— Я ничего не намечал на вечер, — сказал он, садясь в шезлонг и придвигая к себе другой. — Но если ты чего-то хочешь…

Что могло быть лучше, чем вот так сидеть рядом и наслаждаться тем, что он рядом! Кажется, Филиппо это понял. Клаудия откинулась на упругую ткань и закрыла глаза. Откуда-то снизу доносился приглушенный шум города и шелест деревьев, дальний гул самолетов… Казалось, все ее тело налилось свинцом, она решила досчитать до двадцати и открыть глаза. Пять, семь, десять… Как ровно дышит Филиппо!.. Двенадцать…

Когда она открыла глаза, то обнаружила, что лежит на диване. Филиппо сидел рядом в кресле.

— Почему ты не разбудил меня? — упрекнула она. — Я долго спала?