Линн Грэхем - Отложенное счастье [litres]

– Позволишь. Даже если придется потратить остаток наших с тобой жизней на тяжбу.

Хмуря черные брови, Ангел рассматривал Мерри, удивляясь упорству сопротивления. Ее тихая внутренняя сила, которую он раньше не замечал в представительницах слабого пола, поражала его. Во внешности молодой женщины тоже произошли изменения. Она подстригла волосы до плеч и носила распущенными. Это до смешного огорчило Ангела: прежняя прическа казалась ему более женственной. Он отметил, что Мерри, и без того тоненькая, еще немного похудела. Она выглядела как подросток: длинные ноги олененка обтянуты узкими драными джинсами, под майкой хорошо видны очертания округлой маленькой груди с крупными темными сосками. Ангел почувствовал, что возбуждается, стиснул зубы, злясь на себя, но… До этого момента он видел ее только в строгих деловых костюмах и даже не подозревал, что в другой одежде она выглядит еще сексуальнее.

– Почему ты не можешь просто жить своей жизнью, забыв о нашем существовании? – спросила Мерри. – Год назад ты добивался именно этого, и я тебе не отказала. Я подписала все документы, которые прислали твои юристы. Насколько помню, их суть сводилась к тому, что ты не хочешь быть отцом и знать что-либо о своей дочери. Больше всего тебя волновало, как бы кто-то не связал факт ее рождения с твоей драгоценной фамилией. Что вдруг изменилось?

– Может быть, я, – признал Ангел.

Мерри подозрительно прищурилась:

– Очень в этом сомневаюсь.

– Любой человек способен измениться, – возразил он. – Год назад, узнав о твоей беременности, я не продумал все как следует. Инстинкт подсказывал мне в первую очередь защищать привычный образ жизни. Я послушал юристов, последовал их совету, а в результате мы получили эту… невыносимую ситуацию.

Мерри старалась дышать медленно и размеренно, оставаться спокойной. Ей казалось, Ангел говорит искренне, но она все равно ему не доверяла.

– Ты принял такое решение. Тебе с ним жить.

Ангел расправил плечи, высоко поднял гордую темноволосую голову и словно бы вытеснил весь воздух из загроможденной шкафами для файлов комнаты.

– Я буду бороться за право видеть дочь.

Мерри задохнулась от возмущения и злости.

– Ненавижу тебя, Ангел! Когда тебе наконец станет стыдно угрожать и науськивать на меня адвокатов?

– Когда смогу установить нормальные отношения с моим ребенком, – упрямо сказал он. – Это долг, которым я не намерен пренебрегать.

– Ты спокойно пренебрег всем остальным, что входит в понятие отцовства. Ответственностью. Обязательствами. Заботой. Ты рассматривал мою беременность как проблему, которую нужно закидать деньгами.

– Я не собираюсь извиняться за то, что с детства приучен решать проблемы таким образом – полагаться на адвокатов, защищать в первую очередь себя и имя семьи.

– Договориться с тем, кто не проявляет враждебности и не выдвигает никаких требований, можно и без юристов. – Мерри старалась сдержать обиду, которая искала выхода в виде шквала обвинений. Она опустилась в кресло, используя стол как барьер между собой и Ангелом. – Неужели ты никогда, ни разу в жизни не принимал во внимание чувства?

Ангел нахмурился, по привычке пытаясь рассчитать, чего она хочет от него на самом деле и в чем он готов уступить, чтобы закрепить за собой право навещать дочь. Внезапно ему стало неловко за эти калькуляции.

– Какие чувства? – спросил он. – Чьи?

– Мои. Ты не думал, каково провести с мужчиной ночь, а на следующий день оказаться выкинутой с работы, потому что он больше не хочет тебя видеть?

Ангел стоял неподвижно, как ледяная скульптура, прикрыв глаза густыми ресницами, которым позавидовала бы любая девушка.

– Мне нелегко это представить, – признал он. – Я видел ситуацию иначе. Мне казалось, нам лучше максимально отдалиться друг от друга, потому что наши отношения нарушили слишком много границ и вышли из-под контроля. Я лично позаботился, чтобы внезапное расторжение трудового договора с компанией ничем не повредило твоей дальнейшей карьере.

Мерри зажмурилась, не в силах смотреть на него. Чувства явно были так же далеки от обычной тематики размышлений Ангела, как секс с девственницами. Он не мог поставить себя на ее место.

– В тот день я чувствовала себя уничтоженной, униженной, оскорбленной, – объяснила она. – Деньги не смягчили удар. Я взяла их лишь потому, что не знала, как долго мне придется искать другую работу.

Ангел увидел боль в ее светлых глазах, услышал надрыв в голосе. Обезоруживающей честностью Мерри словно бы содрала с его души защитный слой, и ощущения ему не понравились.

– У меня не было намерения оскорбить тебя. Но я виноват, что выбрал бегство от проблемы как способ ее решения.

Время, когда признание вины растрогало бы Мерри, давно прошло. Ангел сам вовлек ее в свои игры и безжалостно предал, едва осознав, что заигрался. Ей не стало легче от доказательства, что он это понимает.

– Ты мог бы поговорить со мной, – сказала Мерри.

– Я не умею обсуждать такие вещи.

– Тогда как ты собираешься строить отношения с ребенком? До первого случая, когда она помешает тебе, рассердит или не послушается? Тогда ты сразу выбросишь ее из своей жизни, как выбросил меня?

Взгляд, которым Ангел ответил на ее вопрос, пылал гневом.

– С тех пор как ты сказала мне о ребенке, не прошло дня, чтобы я не думал о вас обеих. Я назначил вам прекрасное содержание, оплачиваю все ваши нужды. Как ты можешь говорить, что вы перестали быть частью моей жизни?

– О да, ты отвалил кучу денег, чтобы мы держались от тебя на безопасном расстоянии. Кстати, приездом сюда ты нарушаешь собственные правила.

– Какой смысл нам сейчас ругаться? – нетерпеливо спросил Ангел. – Дело ведь уже не в нас двоих. У нашей дочери есть права, пусть даже она еще совсем малышка. Я могу увидеться с ней сегодня?

– Даже если отбросить факт, что я с трудом терплю твое присутствие и не доверяю тебе ни на грош, сегодня ничего не получится. Меня пригласили на свидание.

Ангел напружинился до боли в мышцах. Он не мог объяснить, почему его так задела новость, что Мерри ходит на свидания. Неужели предположение, что материнство пока не оставляет ей времени на светскую жизнь, было ошибочным? Ангел разозлился, представив, как Мерри развлекается в компании других мужчин – возможно, вплоть до постели. От мысли, что кто-то пробрался туда, где он еще недавно был первым и единственным, греку захотелось устроить погром.

– Ты с кем-то встречаешься? – спросил он таким голосом, будто поперек горла стоял кусок стекла.

– Да. Он везет нас на пляж. У тебя и против этого есть какие-то возражения?

«Нас? – подумал Ангел, закипая еще сильнее. – Случайному незнакомцу позволено проводить время с моей дочерью, а меня к ней не подпускают на пушечный выстрел?» Короткий резкий вдох, как перед нырком, помог ему скрыть гнев и горечь.