Кейтлин Крюс - Строптивый романтик

И он, несомненно, не позволял себе испытывать симпатию к Джеральдине. Или к кому-то еще.

Но потом он познакомился с Элеонорой. Он помнил, как яростно она защищала девочку, говоря о том, что Джеральдина ни в чем не виновата.

И Хьюго знал об этом. Он постарался убедиться, что его чувства к Изабель никак не повлияют на Джеральдину. Но только после того, как в его доме стала работать Элеонора, он понял, что очень-очень долго не позволял себе проявлять чувства к девочке.

По правде говоря, Хьюго, вероятно, любил эту малышку. Ему нравилось ее бесстрашие. Ей всего семь, а она, не задумываясь, заявилась в библиотеку своего опекуна и теперь стоит перед ним, рассерженная и нетерпеливая. И чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее она ему нравилась. Вздернув маленький подбородок, девочка раздраженно вздохнула.

Джеральдина – боец. Как такое может не понравиться?

– Если бы я уволил ее, то это было бы мое решение. Как твой опекун, я не обязан с тобой советоваться, Джеральдина, – укоризненно сказал Хьюго. Глядя в мятежное личико девочки, он смягчился. – Но я этого не делал.

Он указал Джеральдине пальцем на кожаное кресло напротив него. Джеральдина фыркнула, что не сулило ничего хорошего, но повиновалась и уселась в большое кожаное кресло, которое почти поглотило ее. Вытянув перед собой ноги, она скрестила руки на груди.

– Где же она, если ты ее не отпускал? – спросила Джеральдина, словно уличила Хьюго в грязной лжи.

– По-моему, мисс Эндрюс сказала, что она на несколько дней возьмет отпуск. Мы не можем запереть ее в клетку и заставить жить здесь все время.

Хотя эта идея ему понравилась.

Девочка выпятила челюсть:

– Почему нет?

– Отличный вопрос.

– Мы должны ее вернуть, – произнесла Джеральдина, взмахнув рукой с таким видом, будто Хьюго был настоящим идиотом, а она сообщила ему правильный ответ, до которого он сам ни за что бы не додумался.

Хьюго восхищался этой девочкой.

Джеральдине еще нет восьми лет, но она демонстрирует больше силы духа, чем показывал Хьюго за прошедшие пятнадцать лет. Она не боится настоять на своем.

Почему он позволил Изабель представлять его в дурном свете? Почему даже не пытался бороться с придуманными историями и неприятными слухами о себе? Он прожил жизнь, совершенно противоположную той, какую описывала Изабель. Но он не защищался. Хьюго убеждал себя – он делает это потому, что слишком горд, чтобы отвечать на ее претензии. Но было ли так на самом деле? Или это был особый вид мученичества, с которым он смирился?

Вероятно, все это время Хьюго ждал, когда появится человек, который посмотрит на него и поймет, что он совсем не такой, каким его представляют.

Может, в этом была некая добродетель. Или могла бы быть, если бы его отец не умер, веря в худшие рассказы о своем сыне.

Дело в том, что Хьюго всегда считал бессмысленными сражения, которые он не мог выиграть. Он ни разу не опроверг ни одну сплетню о себе. Он просто терпел журналистскую травлю. Ради чего?

Любит его публика или ненавидит, он единственный, кто отвечает за воспитание Джеральдины. И, несмотря на сложности, девочка в порядке. Вот она, тут, сидит напротив него. Она покраснела от негодования. Она явно полюбила Элеонору.

Любовь.

Неужели Хьюго проиграет битву за любовь?

Неужели он снова позволит использовать себя как боксерскую грушу, а потом будет торчать в своем уединенном доме, зализывая раны?

Хьюго этого не знал. Но он знал другое. Таблоиды описывали его как человека настроения.

Поэтому у него нет причин контролировать свои эмоции и сдерживать чувства.

– Да, – медленно сказал он, улыбаясь Джеральдине. – Мы должны ее вернуть. Прекрасная идея!

Девочка заговорщически улыбнулась ему в ответ.

Возвращение в Лондон походило на безжалостную пощечину от реальности. Но человеку следует стойко переносить удары судьбы.

Поэтому Элеонора стиснула зубы и начала прибираться в квартире.

Беспорядок в доме был несравним с беспорядком в жизни Элеоноры, который преследовал ее и заставлял сгорать от стыда всякий раз, когда она видела газетные киоски. Она презирала себя за то, что позволила Виви так поступить с Хьюго.

Но уже ничего не исправить. Виви продала историю об Элеоноре и утверждала, неоднократно и с гордостью, что сделала бы это снова. Она твердила, что поступила так ради их обоюдного блага, хотя Элеонора в этом очень сомневалась. Но это уже не имело никакого значения. Что сделано, то сделано.

Элеонора стала еще одним душевным шрамом, который Хьюго добавит в свою коллекцию. Еще одна ложь в придачу к остальным.

Решив так, Элеонора сосредоточилась на проблемах, которые могла уладить.

Она уговорила хозяйку, которая сдавала им квартиру, повременить с оплатой, разговаривая с ней максимально мило. Она не последовала совету Виви просто послать эту подозрительную старуху куда подальше. Виви должна была на днях получить обещанный гонорар от таблоида. А Элеонора тем временем прибиралась в квартире. Она отмывала все, начиная с плинтусов и заканчивая окнами. Она перемыла все чашки, блюдца и тарелки. Она даже отчистила ужасающие старые чайные кружки, покрытые темным налетом от долгого использования.

Она мыла и чистила, словно исполняя миссию.

Как будто это было ее покаянием.

Но ничто не помогло ей чувствовать себя лучше.

Элеонора подозревала, что лучше ей уже не станет. Она не сможет оправиться от последствий того, что произошло. И не важно, каким образом она предала Хьюго. Самое главное, что она его предала. Мало того что она предала его, ей не хватило совести, чтобы посмотреть ему в лицо.

Она с ним даже не попрощалась.

Вместо этого она выбралась из его дома в вечерних осенних сумерках, словно вор.

Вот это ее терзало сильнее всего. Снова и снова.

– Ты слишком драматизируешь, – заявила Виви однажды вечером.

Казалось, Элеонора вернулась к прежней жизни, когда она еще не встречалась с Хьюго Гровсмуром и не имела ни малейшего представления о том, как их встреча повлияет на нее.

Элеонора посмотрела на свою сестру поверх кучи одежды, которую она штопала уже несколько дней после того, как отмыла квартиру до блеска. Брюки Виви. Юбки Виви. Красивая и дорогая одежда, которую Виви не удосуживалась носить аккуратно.

– Ты имеешь в виду штопку одежды? – тихо спросила Элеонора, с трудом сохраняя терпение. – Я не понимаю, как можно драматизировать во время штопки.

Виви поднялась с пола, на котором тренировалась перед телевизором, под DVD-уроки знаменитой белозубой тренерши-американки.

– Эта тренировка такая модная, – сообщила она Элеоноре.

Элеонора ответила сестре тем, что доела последний пакет шоколадного печенья.