Елена Сутрова - Секрет скарабея: Исповедь журналистки

— Со мной человек. У него тоже есть информация.

— Феноменально! И кто это?

— Александр Берсудский.

— Вы невыносимы! Опять Берсудский! Что вы вокруг него крутитесь?

— Он хочет кое-что рассказать.

— Только ради вас! Через час в двести втором кабинете!

Александр не спускал с меня выжидательного взгляда.

— Самодовольный осел! — пожаловалась я. — Ждет нас в управлении. И меня ищут его коллеги по поводу выстрела. Тоже мне — ищут! Я бы уже через час знала, где кто.

Я напялила строгий деловой костюм в серую клетку и затянула волосы в узел.

— Какая роскошная бизнес-леди! — восхищенно присвистнул Саша.

Пафосные коридоры УВД с их панелями, дубовыми дверями и канцелярскими запахами навевали щемящую тоску. Видимо, во мне, как в частице народа, глубоко в генетическом отделе подсознания все же гнездится тайная ненависть к синим мундирам. Это гнусное чувство впитано вместе с великой русской культурой, впаяно в сердцевину русского языка, культивировано интеллектуальными соратниками Солженицина и сиплыми голосами апологетов шансона. Но случаются в жизни ситуации, когда привычные пласты мировоззрения переворачиваются, и без этой самой милиции жить становится опасно и трудно.

Сухоруков важно восседал за столом, перелистывая толстую папку.

— Проходите.

Мужчины официозно пожали друг другу руки.

Я взяла инициативу на себя:

— Павел Валерьевич, совершенно случайно ко мне попали письма Алевтины к человеку, который погиб вместе с ней при взрыве. У меня есть его адрес и даже фотография.

— Да неужели! — почему-то возмутился полковник. — Все управление пытается установить эту личность, а вам совершенно случайно известно все! Кто он?

— Я хочу договориться об обмене: мы вам сейчас все расскажем, но вы тоже поделитесь информацией. Кроме того, пообещайте, что я буду первым журналистом, который обнародует материалы законченного следствия.

Полковник сделал вид, что задумался, подавляя ироническую улыбку:

— Если ваш рассказ хоть немного продвинет следствие, я согласен. Но имейте в виду, происшествие с вашей подругой нас весьма насторожило. Если выяснится, что это части одного дела, а вы как-то в этом замешаны, — никакой информации от меня не ждите.

— Заметано! Держите!

— Что это?

— Письма, которые я случайно нашла в своем номере гостиницы. Читайте!

— А вот еще, — вмешался Александр, протягивая Сухорукову маленький пакетик.

Полковник с кривой усмешкой заглянул в него и ахнул.

— Запонка Терентьева? Откуда она у вас?

— Сначала я ее украла, — честно призналась я. — Нечаянно. Но не у Терентьева. Потом вернула. Потом оказалось, что там тайник. Мы его открыли. Там записка шифрованная…

— Подождите, Маслова! — закричал полковник, на лбу которого вздулась гневная вертикаль. Он сел за стол и положил перед собой лист бумаги.

— С этой минуты — спокойно, по порядку, с самого начала! Ваше имя, фамилия, отчество, год рождения…

Медленно и скрупулезно, не пропуская ни одной детали, мы описывали полковнику нашу первую встречу, мое дурацкое воровство, не менее дурацкое раскаяние и проникновение в сад Александра. Опустив только интимные подробности, мы исповедались перед ним, чувствуя, что с каждым признанием на душе становится легче. Когда история подошла к концу, я выложила на стол следователя распечатки из Интернета и поделилась своими соображениями о странных отношениях Виктора и Алевтины Терентьевой. Мои рассуждения интересовали полковника меньше всего, и он наконец сдался, начав читать письма, к которым поначалу отнесся пренебрежительно.

Мы с Александром вышли покурить на балкон, спрятанный за красной шторой. Сухоруков даже не обратил на это внимания, а когда закончил читать и обнаружил наше исчезновение, обомлел. Мы строили догадки о том, кто и почему стрелял в Дашку на моем балконе, в нее целились или в меня, и как мне опасно возвращаться домой, пока все не выяснилось, а полковник в это время в панике звонил на пропускной пункт. Когда ему ответили, что никто из здания не выходил, на лифте не спускался, и его глаза стали наливаться кровью, мы докурили по второй и вернулись в кабинет. Выражение лица, с которым нас встретил Павел Валерьевич, описать трудно.

— А я как-то так, почему-то… подумал, что вы сбежали.

Мы переглянулись, а Сухоруков облегченно захохотал:

— Занятное чтиво вы принесли, занятное. И люди вы вообще интересные. — Потом ни с того ни с сего вдруг добавил: — Знаете, главное в семье — взаимопонимание. Мы с женой вместе уже девятнадцать лет, всякое было. Но всегда она меня понимала и поддерживала. Лучший друг — без всяких. Да, так вот о деле. Отчего вы, Юлечка, решили, что это фотография того самого Виктора?

— Это из Интернета — светская хроника семилетней давности. Александр знает эту фирму — «Альвик». Он подтверждает!

— Хорошо! Когда вы будете на работе? Вас там легче отыскать?

— Меня уволили. За самодеятельность.

— Правильно сделали! Между прочим, у нас освободилось место в пиар-отделе. Не заинтересует?

— Нет, нет уж. Не мой профиль. Призвание не позволяет.

— Понимаю. Все думают: мент — значит, пузо с жадной лапой. А расследование, говорите, без нас не смогли закончить, так ведь? Значит, и мы для чего-то нужны?

— Павел Валерьевич, теперь ваша очередь.

— Давайте ваши вопросы.

— Во-первых, дневник Алевтины.

— Какой дневник?

— В письме есть про то, что она вела дневник, и в нем вроде как разговаривала с Виктором.

— В деле нет никаких дневников. Честное слово!

— Но вы сегодня будете в ее доме. Разрешите пойти с вами. Он должен быть где-то там, если она не знала, что умрет.

— Она и не знала. Иначе бы не заказала комплексный обед на дом из ресторана «Гиацинт». Ей привезли его через час после катастрофы.

— Значит, она не хотела покончить собой вместе с Черепановым? Я так и знала! Кто же подложил бомбу?

— Мы знаем кто. Тоже хлеб не зря едим. Этот человек убил и Терентьева. Все улики против него — киллер Сергей Шуйков. Кстати, я должен взять с вас расписки.

Полковник выдал нам по ручке и листу бумаги.

— Пишите. Я — имя, фамилия, отчество, такого-то года рождения — обязуюсь держать в тайне известные мне сведения по делу № 498. Сознаю, что в случае разглашения тайны следствия (мы с Александром старательно писали этот диктант, как послушные ученики) понесу ответственность, предусмотренную Уголовным кодексом за разглашение государственной тайны. Данной подписью удостоверяю — и подпись. Понимаете, как все серьезно?

— Понимаем — заверила я. — А право на первую публикацию?

— Сведения, предназначенные для оглашения, будут направлены вам первой. Остальные СМИ получат их через сутки.