Эдуард Снежин - Под небом Ривьеры: Не торопи любовь

— Скотина! — то ли крикнул я, то ли взорвалась ярость в радужных кругах перед моими глазами.

Тело мое одеревенело, я знал это состояние и пугался его: взведенный до предела, я не чувствовал боли от ударов, как бультерьер не чувствует укусов, в таком состоянии я запросто мог убить противника или погибнуть сам.

Да, не причиненная мне боль была причиной моего неистовства. С какой-то буйной радостью от представившегося случая отмщения за поругание Лены я методично сбивал Сашку с ног каждый раз, когда он поднимался с земли после очередного моего удара. Его ответные удары отскакивали от меня, как от брони.

Наконец до Сашки дошло, что моя эйфория сродни опьянению битвой, и он не в силах победить меня.

— Ты единоборец? — прохрипел он, сплюнув кровь, и встал на колени.

— Извинись перед девушкой, мразь!

— Джентльмен хренов… Сам-то только и ждешь, чтобы… притиснуть ее, если еще не притиснул…

Меня окатило волной, и я понял — еще одно его слово, и я попросту уничтожу его. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что он поднялся, опираясь на руки и, шатаясь, двинулся прочь.

— Мы еще посчитаемся с тобой! — крикнул он уже с улицы.

Я понял, что следует ожидать его дружков, но страха не испытывал.

— Он выследил меня. — Лена прикладывает платочек к ссадинам на моем лице.

Я молчу. Что я мог ей ответить?

— Мне собраться еще надо перед отъездом. — Лена посмотрела на часы. — Пошли-и? — прозвучал ее милый голос, рождая дежа-вю нашей первой встречи.

Мы опять идем через парк «Ривьера».

— Ой, не забуду этих железных лягушек, — сворачивает Лена к водоемам.

Останавливаемся.

— Квакают, — говорю я.

Мы проходим парк и снова стоим около высокого дуба.

— Дальше я пойду одна.

Я задерживаю ее руки в своих и долго смотрю на нее, стараясь запомнить ее лицо — в последний раз. Она так же пристально, но как-то встревоженно смотрит на меня.

— Торопишься? — спрашиваю я.

— Ничего ты не понимаешь! — вспыхивает она. — Я представила, как ты утонул! — И, рыдая, бросается мне на грудь, покрывает поцелуями мое лицо.

— Что ты делаешь со мной, любовь моя? — шепчу я и глажу ее волосы.

— Ты уж не заплывай далеко!

— Скорпионы в море — у себя дома, — с комком в горле напоминаю я ей.

На прощание я целую ее в губы.

Потом Лена идет по направлению к гостинице, вытирая на ходу слезы. Я стою. Она доходит до поворота, оборачивается и машет мне рукой. Я тоже машу ей. Девушка скрывается за углом…

Сочи мне удалось посетить в следующий раз только через три года — с Катей, моей новой женой.

Встреча с Леной расставила точки в наших отношениях с прежней супругой — познав большое чувство, человек стремится вырваться из надоевшей клетки, что я и сделал. Но не сразу. На какое-то время, после проведенного порознь отпуска, мы с женой сблизились, и она даже, в припадке откровения, рассказала мне о своей попытке найти на юге новую любовь.

Сознавая собственную греховность, я не стал устраивать сцен, но для себя понял, что курортный роман не захватил ее, а, наоборот, вернул ко мне, видимо, по принципу, что все познается в сравнении. Что говорить, это было приятно. Но… и только.

Лене я писать не стал и не искал с ней встречи — повинуясь ощущению, что этого делать не нужно. То, что было между нами, закончилось. И должно остаться таким, как есть. К тому же я искренне надеялся на возрождение семейного счастья — дочка в равной степени любила и мать, и отца.

Но увы, довольно быстро нам с женой стало ясно: семейной идиллии не бывать. Не склеилось.

Агония расставания закончилась разводом, а потом мы оба повстречали, почти одновременно, новых спутников жизни, и мне оставалось только радоваться, что дочка жила с бывшей моей женой и ее новым мужем недалеко, и встречаться мне с дочкой не запрещалось.

Моя новая жена Катя внешностью немного походила на Лену. Встретились мы с ней в командировке, в Саратове. На этот раз я не проявлял такой сильной настойчивости, как с Леной, все у нас вышло неторопливо и естественно. Без всепоглощающей страсти, а как-то тихо и проникновенно. Потом она стала писать мне. Каждый день. К тому времени я уже жил один в доставшейся мне после развода комнате, и Катины письма исподволь сделали свое дело. Я стал ждать их, а потом понял, что с этой женщиной мне хорошо.

Правда, в одной из своих командировок я испытал искушение, но понял, что не могу изменить Кате, хотя она еще и не стала моей женой — видимо, опыт отношений с Леной, незаметно для меня самого, изменил мою сущность.

А было так.

В своих письмах Катя рассказывала чуть ли не по минутам о своей немудреной жизни, и в каждом ее слове сквозила мучительная тоска, что рядом нет меня.

Отправив ответ на одно из ее посланий и уже решив связать с ней свою дальнейшую жизнь, я отправился в очередную командировку, на этот раз в городок Изобильное, Ставропольского края, намереваясь на обратном пути заехать за Катей в Саратов и увести ее к себе, дабы не тратить на билеты деньги, далеко не лишние в нашей будущей семейной жизни; кроме того, хоть Изобильное и не на берегу моря, но очень уж хотелось мне вновь окунуться в южную природу, всколыхнуть воспоминания… о Лене.

Такой уж я человек, что люблю в одиночестве бесконечно переваривать волнующие моменты жизни, представлять их в памяти и созерцать как наяву прошедшие картины, упиваясь ощущением их неповторимости и бесценности.

С таким романтическим настроением бродил я по городку, срывал ажурные веточки вечнозеленой туи и медленно пережевывал их, наслаждаясь терпким ароматом, и вспоминал, как бродили мы с Леной по сочинскому дендрарию. Пряный запах воскрешал чудные видения наших объятий на каменной скамейке. Я как бы прощался с неосуществленной любовью, готовясь к новой семейной жизни.

Осень мягко, неназойливо вступала в свои права. Под короткими, пока еще слабыми порывами ветра желто-зеленые листья срывались с деревьев и игривым роем трепетали в солнечных лучах, вызывая рябь в глазах и пьянящее кружение в голове.

До одури надышавшись свежим, но хранящим дневное тепло вечерним октябрьским воздухом, прикупил я бутылочку золотистой мадеры и направился обратно в гостиницу.

Ветер надул тучи, колючими каплями заморосил дождик, и небесная влага полилась холодными ручьями за воротник, принудив меня пробежать последние несколько метров перед гостиницей. «Как хорошо — есть чем согреться!» — крепче сжал я в руке бутылку.

Читатель, не верь, что под влиянием нахлынувших счастливых воспоминаний человек живет только ими и не помышляет о возможных приключениях дня текущего!

Пока по нашим кровеносным сосудам струится энергия жизни, мы постоянно нуждаемся в поиске поэзии событий, заряжающих нервные клетки эндоморфинами наслаждений и адреналином авантюр.