Катрина Кадмор - Гостья на собственной свадьбе

Покачнувшись, Эмма шагнула назад, в волнении оттянула воротник платья и спросила:

– Ну, как идут переговоры с китайцами?

Маттео тоже отступил на шаг и покачал головой, пытаясь сосредоточиться.

– Мне нелегко дается восстановление наших деловых отношений – а все из-за выходки моего дизайнера.

– Как вы с ним поступите? Выгоните?

– Поверьте, я бы с удовольствием это сделал, но не стану. У него сейчас тяжелая полоса в жизни из-за личных неурядиц. Ему нужна поддержка.

Эмма улыбнулась:

– Выходит, не только у вашей бабушки доброе сердце.

– Я прилагаю все усилия, чтобы защитить своих работников и свою семью… – Маттео осекся, ощутив, как сердце кольнула боль, и сменил тему: – Кстати, Патриция – та, чью должность вы замещаете, – вчера родила мальчика.

– Замечательная новость, – снова улыбнулась Эмма, но в голосе ее прозвучала еле уловимая тоска.

Маттео вспомнил слова Эммы о том, как сильно ей хотелось иметь свою семью.

– Мой катер ждет нас.

– Я хочу немного прогуляться по городу. Я еще не видела ночную Венецию. Увидимся утром.

Она его отталкивает! Маттео разозлился.

– Я пойду с вами.

– Нет! Не нужно. Я хочу пройтись в одиночестве.

– Вы знаете дорогу?

– Не совсем… Но уверена, что со мной все будет в порядке.

– Мне не хочется посреди ночи снова мчаться куда-то, чтобы выручать вас, если вы заблудитесь.

Он повел Эмму в сторону площади Сан-Марко. Сначала они шагали молча, затем Эмма спросила:

– Вы выросли в Венеции?

– Наша семья жила тут некоторое время. А вообще-то мы родом из Апулии – это на юге. Когда я был мальчишкой, мы часто переезжали из города в город – не только в Италии, но и во Франции, и в Испании.

– Эти переезды были связаны с работой ваших родителей?

Скорее, их место жительства зависело от того, где обитает очередной дружок матери.

– Я вырос без отца, – пояснил Маттео. – Из родных у меня только мама и бабушка.

– Значит, как и у меня, у вас нет ни братьев, ни сестер.

«Может, это и к лучшему, – подумал Маттео. – Ни к чему еще одному ребенку испытывать то, что выпало на мою долю».

Каждый раз, возвращаясь из школы, он не знал, что его ждет: то ли его выставят за дверь, то ли мать прикажет собираться, потому что они снова уезжают. Все детство Маттео преследовал страх перемен. Он с ужасом ждал очередного переезда: новый город, новая школа, новый мужчина рядом с матерью – и то же самое всеобъемлющее чувство одиночества, незащищенности.

Отогнав прочь воспоминания, Маттео только сейчас заметил, что его спутница прихрамывает.

Он замедлил шаг.

– Вам больно идти?

– Это всего лишь застарелая травма, которая время от времени меня тревожит.

Маттео зашагал еще медленнее.

– Возьмите меня под руку.

Эмма замялась, покусывая нижнюю губу. Затем, решившись, взяла его под локоть.

Они не спеша пошли по безлюдной улочке – сперва не попадая в такт шагов друг друга, затем приноровились. Тело Маттео словно пело оттого, что рядом идет такая прекрасная женщина. Хотелось защищать ее от всех невзгод.

– Вам нравилось переезжать с места на место? – спросила Эмма.

– Я ненавидел переезды.

– Почему?

– Не очень-то приятно быть новичком в классе. Иногда меня принимали неплохо, но чаще я становился мишенью для насмешек.

Эмма поежилась.

– Похоже, вам в школе было несладко, как и мне. С десяти лет я занималась балетом. Мне это нравилось, но я чувствовала себя такой одинокой!

– Вам не хватало родителей?

– Да, порой…

Маттео понял: Эмма что-то недоговаривает, но, судя по замкнутому выражению ее лица, не хочет развивать эту тему.

– Вы все еще танцуете в балете?

Он хотел заговорить о чем-нибудь нейтральном, но, похоже, затронул еще более серьезную проблему, потому что Эмма вздрогнула, отстранилась и побледнела.

– Нет. Я не танцую уже несколько лет.

– Почему?

– Когда мне было девятнадцать, я сломала лодыжку. Перелом был таким сложным, что пришлось скреплять кости металлическими пластинами.

Маттео понимал, что не стоит продолжать расспросы, но ему хотелось лучше понять Эмму.

– Вы получили травму, когда танцевали?

– Нет, я поскользнулась на скользких ступенях.

Они остановились на середине моста через канал неподалеку от церкви Сан-Моизе, глядя на проплывающую внизу одинокую гондолу с влюбленной парой.

Чувства переполняли Маттео. Ему хотелось обнять Эмму.

– Это из-за той травмы вы сегодня так хромаете?

Она нарочито небрежно пожала плечами, но ее волнение выдавали пальцы, крепко сжавшие пояс пальто.

– Да, иногда старый перелом дает о себе знать – в ненастье или после сильного стресса. Последние несколько дней были для меня непростыми: допрос в полиции, звонок родителям моего жениха, чтобы объяснить, почему свадьба не состоится… Так сильно нога у меня никогда раньше не болела.

– Вам пришлось нелегко, но я восхищаюсь тем, как вы справляетесь.

Эмма печально улыбнулась и с благодарностью взглянула на Маттео.

– Спасибо.

– Сегодня вечером вы были чем-то очень расстроены.

Эмма испуганно вскинула ладонь ко рту.

– Надеюсь, мистер Сюэ и его жена этого не заметили? Я старалась не…

– Они ничего не заметили, – поспешил успокоить ее Маттео.

– Но вы заметили.

– Я подмечаю такое лучше, чем другие.

– Балет был для меня всем. Я мечтала стать солисткой в труппе театра оперы и балета в Манчестере, но моей карьере балерины внезапно пришел конец.

– Вы все еще скучаете по сцене?

Эмма горько рассмеялась, словно еще не до конца веря в то, что жизнь сыграла с ней такую злую шутку.

– Ужасно скучаю. Сегодня я побывала в театре впервые после того злополучного перелома. Столько лет я не могла найти в себе силы снова встретиться с тем, что потеряла. Мне так не хватает того трепета, который испытываешь, стоя в кулисах перед выходом на сцену, и той эйфории, что охватывает тебя, когда выходишь на поклон. Мне казалось, я смирилась со своей потерей, но сегодня был такой замечательный спектакль с таким трогательным сюжетом. Как мне хотелось тоже быть там, на сцене!

– Если вы так скучаете по балету, может, вам стоит преподавать танец или найти еще какое-то занятие в балетном мире?

Эмма поморщилась, словно эта мысль причинила ей боль.

– Нет, это слишком тяжело для меня.

В ее глазах отразилась такая печаль, что у Маттео сжалось сердце.

– Вы теперь совсем не танцуете?

Эмма покачала головой и отвернулась.

– Я не танцевала уже семь лет – с того дня, как сломала ногу.

– Может, со временем у вас получится вернуться на сцену, не отбрасывайте эту возможность. Судя по тому, что вы рассказали, балет был очень важной частью вашей жизни.

Эмма сжала губы и заморгала, стараясь сдержать слезы.