Стефани Лондон - Нарушенное обещание

— Чего? — повернулась к нему Элис. — Танцев?

— Да.

— Иногда, — пожала она плечами. — А иногда — нет.

Это был типичный для Элис ответ — уклончивый, туманный…

— Все равно это никуда бы меня не привело, — добавила она так тихо, что Колу показалось, будто он ослышался.

— В каком смысле?

Элис открыла было рот, чтобы ответить, но хореограф обернулся и шикнул на них. Ее лицо тут же скрыла непроницаемая маска, и редкий момент откровения был безнадежно испорчен.

Сидя рядом с Колом и глядя на то, как лучшая подруга танцует с раскрепощенностью, которая ей самой и не снилась, Элис чувствовала, как неудержимо трепещет сердце. Она сцепила руки на коленях, чтобы удержаться от желания прикоснуться к Колу, и старалась не сводить глаз со сцены.

Страсть и эмоции, с которыми двигалась Жасмин, зародили в глубине души Элис что-то вроде зависти. Подумать только, а ведь ее жизнь могла сложиться иначе, сумей она смести все свои эмоциональные барьеры…

За оставшееся время репетиции они с Колом не обменялись ни словом. Он сидел рядом, в таком же напряжении, как и она сама, стиснув руки на коленях и сдвинув брови. Вчера им выпал редкий шанс разобраться с прошлым и все уладить. Кол пытался поведать ей, что чувствует, сказать именно то, что она и хотела услышать… но она не пожелала слушать. Она оттолкнула его, потому что только так могла справиться с нахлынувшими эмоциями.

Между тем танцоры покинули сцену, и театр стал постепенно пустеть.

— Я договорилась с балетной труппой, так что мы можем побыть тут еще немного, оглядеться, — сказала Элис, поднимаясь с места.

Кол скрестил руки на груди, и его грозная тень нависла над Элис.

— Ты попытаешься заставить меня снова практиковаться?

— Попытаюсь? Ни о каких попытках и речи не идет. По нашему соглашению я — главная, не забыл?

— Тебе хотелось бы так думать, — язвительно хихикнул Кол.

— Ну же, давай, меньше слов и больше дела. — Она бросилась вверх по ступеням сбоку и, выскочив на середину сцены, посмотрела в зрительный зал.

Почти все танцоры ушли. Лишь Жасмин маячила в первом ряду, притворяясь, будто собирает сумку, но Элис-то знала, что подруга глаз с нее не спускает. Под подошвами кроссовок Элис ощущала ровную сцену, деревянная поверхность которой была основательно стерта за много лет ногами выступавших. Элис понимала: еще несколько шагов, и она уже не сможет удержаться. Ладно, наверное, можно позволить себе один-два пируэта.

Кол поднялся на сцену следом за ней и остановился у самого края, скрестив руки на широкой груди. Не отрывая от него глаз, Элис запорхала в танце. Арабеск превратился в фондю, сопровождаемый несколькими шагами, потом Элис повернулась и плавно повела руками над головой. Она почувствовала, как ее шелковистый топ задрался, и холодный воздух коснулся обнажившейся полоски живота.

И тут ее обдало жаром. Элис никогда еще не испытывала ничего подобного во время танца. Возможно, именно этого ощущения и добивались от нее преподаватели, когда настойчиво твердили: «Покажи страсть, покажи, что ты чувствуешь, просто покажи… хоть что-нибудь». Элис остановилась, вдруг заметив, как Кол смотрит на нее — алчно, будто сгорая от желания и едва сдерживаясь.

— А твое тело еще помнит движения. — Он направился к ней своим привычным решительным шагом. — Хотя я и не сомневался, что ты их не забудешь…

— Спасибо за доверие. — Она немного покачала бедрами и засмеялась, опьяненная его оценивающим взглядом. Сердце ликующе подпрыгнуло у нее в груди, и мягкое тепло разлилось в самом низу живота.

— Слушай, а почему ты бросила танцевать? Помнится, у тебя довольно хорошо получалось.

Сказать «довольно хорошо» означало ничего не сказать. Элис тренировалась с тех пор, как научилась ходить, и ей быстро удалось добиться места в кордебалете национальной труппы. Но, к несчастью, техника, которую она с такой одержимостью оттачивала, обернулась ее слабостью.

— Я забуксовала, — отвела взгляд Элис.

— Забуксовала?

— В танце я слишком… осторожничала. — «Как и в остальной части своей жизни», — добавила она уже про себя.

Чье-то покашливание нарушило магию ее откровения, и их головы резко дернулись в сторону авансцены. Жасмин собрала сумку и многозначительно посмотрела на Элис:

— Ты идешь?

Элис замялась:

— Думаю, Кол сможет меня подбросить.

— Я позабочусь о том, чтобы она добралась домой в целости и сохранности, — заверил он, и от низкого тембра его голоса дрожь пробежала вдоль ее спины.

— Уверена? — Жасмин прищурилась, глядя на Элис, словно пыталась передать ей телепатически: «Ты выбрала опасный путь, сворачивай, пока не поздно».

— Уверена.

Элис явственно чувствовала, как между ней и Колом повисло напряжение, как буквально каждый миллиметр пространства потрескивал искрами.

— Давай заглянем за кулисы.

Они прошли за сцену и оказались в маленьком закулисном пространстве, загроможденном реквизитом и костюмами. На крючке висела бархатная накидка с когда-то белой, а теперь посеревшей меховой отделкой на капюшоне. Мебель покрывал тонкий слой пыли.

— Для чего мы на самом деле пришли сюда, Элис?

Кол стоял совсем близко за ее спиной, и в этом тесном пространстве его фигура казалась еще мощнее.

Аромат его лосьона для бритья с нотой корицы смешивался с типичным для старого театра запахом пудры и несбывшихся мечтаний. Горячее дыхание Кола обдавало шею Элис. Он не дотрагивался до нее, и все-таки Элис ощущала его намерения так ясно, словно он бесстыдно к ней прижимался. Он хотел ее точно так же, как много лет назад — Элис чувствовала его желание так остро, потому что сама сгорала от такой же страсти.

Она глотнула, стараясь подавить дрожь в голосе:

— Я помогаю тебе готовиться к речи.

— Чушь. — И снова это горячее дыхание, так близко… очень близко.

Яркий свет проникал за кулисы лишь со сцены. Танцующие пылинки кружились в золотистых лучах, и в этом тусклом свете темное пространство казалось даже мрачнее, таинственнее.

— Если тебе не нужна моя помощь, нам лучше уйти. — Элис повернулась и ткнулась носом в твердую стену его груди. — Сейчас же.

— Я хочу, чтобы ты сказала, для чего позвала меня сюда.

— Я тебе уже сказала. — Она что, была как на ладони? Неужели Кол видел ее насквозь?

— Ты назвала мне причину, которой прикрываешься, чтобы лгать самой себе.

— Я не лгу. — Она отступила назад.

— И ты абсолютно честна?

Элис хотела сказать «да», но в таком случае она точно солгала бы, не так ли? Ну почему она не могла объяснить Колу, что чувствует, почему не могла признаться, как глубоко ранил ее его отъезд, как сильно, всем сердцем, она хотела простить его, обнять и никогда больше не отпускать? Но слова застряли в горле, угрожая задушить ее. Она была совершенно несостоятельна в отношениях — несостоятельна в любви, эмоциях и честности.