Алексей Веселов - Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?

— Давай спать! — только и ответила ему жена.

И супруги затихли, теперь уже до утра. Однако Ивану не спалось.

Никогда не мог понять Иван, почему, когда он вырос, ему стала тесна не только одежда, но и многое другое. Весь мир потеснился.

А мысли и чувства остались вроде бы те же. То есть такие же важные, занимающие его всего. А он сам — какой он стал теперь? Ну, врач. Ну, уважаемый. И дети у него, и жена. А так-то все прежнее — вот он, Иван Рукавишников, Ваня, и врач, и воришка вишенный.

Мысли вертелись и прыгали.

Вот он знакомится с Ольгой. Они в парке Горького на колесе обозрения. Отсюда далеко все видно, но Иван смотрит только на Ольгу.

У нее волосы такие, как у всех. Руки… разве они какие-то необыкновенные? Нос, плечи, бедра — вроде все, как у всех. А на самом-то деле… Особенная она. Это Иван сразу увидел, разглядел. Разве он мальчишка, чтобы вот так, неизвестно с кем?

Что-то было в ее глазах, чего, наверное, другие не видели… Или ненужно им было это видеть. Не для них родилась эта женщина. Для Ивана.

— Ты кто?

— Я Оля, Ольга. А ты?

— Княгиня, значит. А я Иван, древлянин.

Они рассмеялись, и это стало началом их дружбы. Потом Ольга с Иваном уже вместе пошли на аттракцион «Ракета», где длинная сигарообразная штуковина раскачивалась, набирая высоту, потом зависала в верхней точке и ухала вниз, как, наверное, ухнет когда-нибудь весь мир, вся Земля со всеми своими аттракционами.

Оле хотелось на «Ракету», но она боялась. Она сказала Ивану, что однажды уже брала билет, а в последний момент отдала какой-то девчонке.

Иван пообещал, что с ней ничего не случится, и они пошли. Хорошо — время было позднее и «Ракета» прямо перед их носом закрылась. А то Иван наверняка бы опростоволосился… На следующий день он приехал сюда один и заставил себя влезть и ухнуть. Потом еще и еще — тренировался. Слава богу, это не пригодилось — потом они встречались в других местах. Оля водила Ивана на любимые спектакли. Он ее — на экскурсию в больницу, где проходил интернатуру.

Давно это было…

Утро было неласковым. За ночь похолодало. Ветер рвал молодую зелень, правда, безуспешно, но так настойчиво, что вылезать из постели как-то не очень хотелось.

— Мама, что у нас на завтрак? — задал Кирюшка свой ежеутренний вопрос.

— А «доброе утро»? — зевая, попеняла брату Наташа.

— Пельмени на завтрак, да?! — решил не реагировать на замечание тот. — А я совсем разлюбил пельмени.

— Разве ты почесался, чтобы запастись продуктами на зиму? — ядовито поинтересовалась сестра.

— Так ведь не зима!

— Так и ты не умирающий лебедь. Слетал бы лучше вчера в магазин, чем мяч гонять допоздна…

Мать решила вмешаться:

— Дети, мы все опоздаем… Надо вставать. Вы слышите?! Мила, подгони-ка их!

— Милку саму надо за уши, за уши, за уши, как дерево ее жела-а-а-а-ний! — пропел Кир.

Оказывается, мальчишка не спал, а притворялся ночью!

— Мам, а если вот я не захочу и не встану, ты что будешь делать? — спросила Наташа.

— Папе скажу. Иван, может, все-таки купим телевизор? Сейчас бы включили и все тут же вскочили бы. Под мультики как-то веселее вставать…

— Правильно! — обрадовался Кир. — У нас в классе все утром мультики смотрят. Один я ненормальный.

— Только через труп. Мой, конечно. Я тысячу раз говорил…

Иван был категорически против того, чтобы «телевизионная зараза» появилась в их доме.

— Ты давно истлел бы в могиле, если бы сбывалось все, против чего ты выступал подобным образом! — заметила Ольга.

— Да? Очень может быть! Хотя я предпочел бы кремацию. Но к делу! Пельмени ждут в морозилке, когда кто-нибудь… самый большой любитель передачи… «Смак», кажется, или как там ее?..

— Лучше я голодный пойду и тоже умру! — заявил Кир. — Нам тренер говорит, чтобы мы ели больше фруктов.

— Фруктов! А кокосовые орехи тренер не советовал?

— Хотя бы яблоки… Почему нельзя яблоки?

— В своем саду будете яблоки выращивать и на зиму солить.

— Каком саду?

— О господи! Да в детском, конечно! Каком же еще! — заорал отец. — Всем одеваться! Я вообще не верю, что вы чего-то хотите… свой сад… Кто в нем с вредителями будет бороться? Я?.. Я не буду бороться! Я с вами не знаю, как бороться!

Дети недоумевали — почему нельзя просто полениться в постели минуту или даже пять? Чего кричать-то?

И Иван недоумевал — ну сколько можно про телевизор!

— Все! — сказал он за завтраком. — Надоело! Я отказываюсь вас понимать. Вчера, нет, позавчера вы лезли в загон к этим бизонам… ну да, да, да! К зубрам, конечно. Вам чего там было надо? Вы хоть понимали, что это другое… там нет телевизора — и в принципе быть не может? Этот затерянный мирок, такой с виду жалкий и убогий со своими монастырями и капустой с чесноком по грузинским и афонским рецептам… Там и канализацию-то провели всего год назад, причем половина местных детей наверняка еще не умеет пользоваться туалетной бумагой… Но только этот жалкий мирок уцелеет, когда все рухнет — устои, втиснутые в сотню телеканалов, и все вообще с мегаполисами и биотуалетами, окрашенными в такой ядовитый цвет, что даже мне, врачу, хочется плакать, и это как минимум…

— А школа рухнет, папа? — осторожно спросил Кирюша, воспользовавшись паузой, когда отец набирал воздуха для продолжения неожиданной речи.

— Да, сынок, и ваша школа рухнет, и другие школы тоже. Это — сто пудов, как вы сейчас говорите. Сто пудов… Как увесисто, однако! И я за то, чтобы школы хотя бы временно отменить! Ну, пусть на годик-другой — для эксперимента. Устроить в них телестудии, посадить ведущих и всем дружно угадывать мелодии или играть в умных детей… Зачем вам школа? Чтобы на досуге за государственный счет обменяться впечатлениями от просмотра телепрограмм?..

— Мама, а ты пойдешь работать в школу, о которой бабушка говорила? — не преминула спросить Наташа.

— Не знаю, еще не решила…

Иван ухватился за поворот темы:

— Особенно частные школы — интересный вопрос! Ты еще думаешь, дорогая…

— Не юродствуй.

— Я не юродствую… Частная школа — ммм, кстати, вкусные пельмешки. Кто готовил? Ах, магазинные… Какая прелесть! Ну так вот, а никто не поинтересовался, ну что это за частная школа такая, где учитель получает — сколько там говорила Нина Викторовна? Десять тысяч? Пятнадцать? Неужели непонятно, что не бывает в порядочных местах таких учительских ставок! И за эти непонятные тысячи наши дети будут приходить домой, а вместо любимой мамы видеть — кого? Правильно, любимую бабушку! Нет, я недоволен частными школами!

— Иван, ты не учился в частной…

— Зато я каждый день лечу больных детей, и все они либо учатся в частной школе, либо хотят, ну просто жаждут валять в ней дурака, и при этом их несчастные родители даже не подозревают, какой это источник инфекции, родимое пятно римской клоаки времен Октавиана Августа…