Лора Райт - В плену у любимого: Любовь исцеляет раны, которые не под силу излечить времени

Охваченный страхом и волнением за нее, Клинт ухватился за спинку кровати. Если бы Тара погибла в огне, он никогда бы не простил себя.

А если не умрет сейчас — простит?..

— Мистер Эндовер?

— Да, — отозвался Клинт, не поворачиваясь к медсестре, которая только что вошла в палату.

— Мне надо проделать с Тарой кое-какие процедуры, — мягко произнесла девушка. — Вы не против на несколько минут выйти в коридор?

Мысль оставить Тару — пусть даже на одну секунду — привела Клинта в ярость. Но не спорить же с медсестрой, тем более, здесь, рядом с Тарой! Весь медперсонал тут — ее подруги и желают ей добра. Ему следует доверять им и выполнять их просьбы.

Ничего не видя перед собой, Клинт вышел из палаты, спустился по лестнице и обнаружил, что находится в комнате ожидания. Дэвид Сорренсон остался на ранчо, чтобы присматривать за Джейн и Отэм, но Райан и Алекс сидели на диванчике, притворяясь, будто внимательно изучают вчерашние газеты. Увидев Клинта, оба как по команде поднялись ему навстречу.

— Ты как? — спросил Райан. — Держишься?

Клинт потряс головой:

— Стараюсь, но… не получается.

Понимающе кивнув, Райан задал следующий вопрос:

— Есть новости о состоянии Тары?

— Нет.

— Если мы можем чем-нибудь помочь…

— Можете, — прервал его Клинт, глядя то на одного, то на другого тяжелым взглядом. — Принесите мне голову этого ублюдка. — Его челюсти напряглись, кадык на шее судорожно дернулся, ладони сжались в кулаки, костяшки побелели.

— Будет сделано, — хором проговорили Райан и Алекс.

Клинт прекрасно понимал, что обещание друзья дали, чтобы просто успокоить его, потому что у них точно так же нет никаких идей, где искать подонка, как и у него самого, да и возможностей намного меньше. Но сейчас ему было приятно их общество, трогательное участие друзей и готовность помочь грели его измученную душу.

Вот еще одно, что изменилось в нем с появлением в его жизни Тары, — желание принять поддержку от парней из «Клуба», тогда как раньше он все стремился делать сам, в одиночку.

Тара помогла ему понять простую истину: стремление прислониться к чьему-то плечу, потребность положиться на кого-то и доверить свои беды — это не слабость. Слабость заключается в отрицании того, что тебе вообще нужна чья-либо помощь.

— Вы слышали какие-нибудь новости от полицейских или пожарников? Я-то все время был с Тарой…

— Они на сто процентов уверены, что это поджог.

У Клинта вырвался саркастический смешок.

— Тоже мне, умники, — язвительно произнес он. — Для такого заключения не нужно быть семи пядей во лбу. Если бы Тара… если она… В общем, пусть это ничтожество молится своим богам, чтобы арестовал его не я.

Райан хлопнул Клинта по плечу.

— Отправляйся-ка ты домой, парень, тебе надо хотя бы немного поспать.

Клинт покачал головой.

— Никуда я отсюда не уйду. По крайней мере не сейчас. Может быть, позже.

Алекс нахмурился и посмотрел на Райана.

— Ты что, спятил? Кто же оставляет любимую женщину! Идиот!

— Как-как ты меня назвал?

— Идиотом.

— Повтори!

— Ты, дружище, полный кретин. Ответственно говорю.

Глаза Райана сузились.

— Твое счастье, что мы в больнице. Сейчас вмажу тебе разок, а тут и медицинская помощь под боком, не нужно даже «скорую» вызывать.

Друзья затеяли обычную словесную перебранку. Мальчишки — мальчишки они и есть, их уже ничто не исправит.

Клинт не прислушивался к их перепалке. Его гнев испарился, едва до него дошел смысл двух слов, произнесенных Алексом.

Любимая женщина.

Два простых слова пронзили его сердце, произведя такой же эффект, какой, сама того не ведая, производила Тара, наивно и простодушно стараясь пробиться сквозь возведенную им неприступную стену. Внимательная, заботливая и чуткая, возбуждающая и пьянящая…

Любимая.

Неужели это возможно? Могло ли такое святое чувство, как любовь, проникнуть в его разбитое сердце? Каким образом этому чувству удалось упрочиться в человеке, который твердо и навсегда решил забыть о любви, наглухо запереть свою душу на висячий замок и выбросить ключ?

Чем заслужил он право любить? И есть ли у него такое право?

Сжав зубы, Клинт провел ладонью по взъерошенным волосам. Откуда взялись такие мысли? Он никогда не задумывался о любви раньше, но тогда у него не было Тары…

— Ты только посмотри на него, — сказал Райан, устав обмениваться колкостями с Алексом. — Он сам не свой, не ровен час, в обморок грохнется. По-моему, ему действительно необходимо поспать.

— На самом деле мне необходима только она, — твердо произнес Клинт.

Райан кивнул.

Алекс ткнул его кулаком в плечо.

— Мы с тобой, дружище.

Клинт поблагодарил друзей и пошел из комнаты ожидания.

— Я пойду к ней, — бросил он на ходу.

Его гнала вперед потребность немедленно увидеть Тару. Пусть она не услышит его сейчас, все равно он должен рассказать ей, как сильно она изменила его, как ее доброжелательность, забота и внутренняя энергия ободрили его, помогли ему избавиться от ночных кошмаров.

Клинту безумно хотелось поскорее заключить Тару в объятия или, если это сейчас невозможно, просто прикоснуться к ее руке и сказать, что она излечила его, заставила забыть о прошлом, тяжким бременем лежавшем прежде на сердце.

Сознание возвращалось мучительно медленно. Сначала все кружилось перед глазами — белые стены, капельницы, провода. Наконец Таре удалось сфокусировать зрение. Она удивленно обвела взглядом палату.

И наконец увидела человека, сидящего у ее кровати.

— Клинт? — прохрипела она, с трудом разлепив спекшиеся губы.

В его глазах плескалась нежность. Сглотнув, он кивнул.

— Благодарение Богу, ты вернулась ко мне.

Его голос доносился до Тары откуда-то издалека и казался нереальным, но она знала, что не спит, что это происходит наяву.

Тара изо всех сил старалась удержать взгляд на дорогом лице Клинта, но веки были слишком тяжелыми. Она медленно поморгала и снова посмотрела на него. Неужели мужчина может быть столь прекрасен, даже в простом черном свитере и испачканных сажей джинсах?

Клинт Эндовер, заветная мечта всей ее жизни, с нежной улыбкой смотрел на нее.

— С Рождеством тебя, солнышко, — тихо проговорил он.

В голове у Тары царила неразбериха, мысли путались. Не может быть, чтобы она так долго провалялась на больничной койке!

— А что, уже Рождество?

— Канун Рождества. Но ты уже подарила мне праздник. — Он приподнял бровь. — Надеюсь, возражать не будешь? Ведь в этом деле ты большая мастерица.

Ей удалось чуть-чуть скривить губы в слабой улыбке.

— Не буду.

— Должен заметить, сестра Робертс, вы преподнесли мне чертовски дорогой подарок тем, что пришли в себя.