Наталья Черемина - Мышка

— Где твои родители?

— На даче.

— Когда они приедут?

— Не знаю. Вечером.

— Ты представляешь, что с ними будет, если они приедут сейчас? Ты, злобная, эгоистичная, тварь.

Он бросился к телефону, набрал «скорую».

— Да, порезала вены. Адрес? Какой у тебя адрес?

Положив трубку, побежал зачем-то на кухню, потом вернулся.

— Где у тебя тряпка?

— На балконе.

Примчался с тряпкой, ругаясь, стал вытирать лужи.

— Зачем? Объясни мне, зачем?

— Затем, что ты не хотел со мной разговаривать. А так хоть внимание обратил, спасибо. Водочки?

— Я тебе щас эту водочку об голову разобью.

— А чего ты вообще приперся? Тебе же плевать на меня.

— Тут плюнешь! Объясни мне, зачем ты это сделала?

— Слушай, объясняю. Вот у тебя же нет другой девушки. Насколько мне известно, ты никого не встретил, ни в кого не влюбился. Или кто-то есть?

— Нет у меня никого, сколько тебе говорить!

— Вот если бы у тебя кто-то появился, ну, влюбился в другую, с кем не бывает, я бы ни слова не сказала. Погоревала бы, конечно, но насильно мил не будешь, пережила бы как-нибудь. Даже если бы ни в кого не влюбился, если бы просто я до чертиков тебе надоела. Ну, разлюбил, обрыдло, тоже с кем не бывает. Я бы опять-таки погоревала и пережила. Но вот ситуация, она меня бесит! У тебя никого нет, кроме меня, ты мне говоришь, что любишь, но хочешь все закончить. Из-за чего, из-за этих поганых дискотек? Но ведь это же не серьезно!

— По-твоему — несерьезно?

— Что конкретно тебя раздражает? Что мне весело? Что здесь мы разошлись во вкусах?

— Что ты крутишь задницей черт знает перед кем!

— Здрасьте! А как же «ревность — глупое чувство»?

— Я не ревную. Просто это неправильно. Если уж мы с тобой вместе…

— Это было бы неправильно, как ты выражаешься, если бы мы были действительно вместе. Я сколько раз тебе говорила, что проблемы исчезнут, если мы будем жить вдвоем.

— Ну, сколько раз обсуждалось… Рано еще жениться, столько надо вопросов решить.

— Да не нужен мне твой штамп в паспорте, я хочу с тобой жить!

— Где, с моими родителями, что ли?

— Мы оба достаточно зарабатываем, чтобы снимать квартиру.

— Я думал о покупке, но на это пока денег нет.

— Так можно еще очень долго думать!

Дискуссию прервал звонок в дверь. Врач «скорой помощи» оказался очень молодой человек, ровесник, если не моложе, Олега. Медсестра совсем девочка.

— Раны неглубокие, вот так несколько дней походите. — Он крепко забинтовал Таньке руку и с интересом огляделся. — Чего ж вы, девушка, такие глупости делаете?

— От несчастной любви, — выпалила Танька и грубо ткнула пальцем в Олега. — Вон к нему.

— Слушайте ее больше. — Бедный Олежа готов был провалиться сквозь землю. — Очередная пьяная истерика.

Медсестричка смотрела на них во все глаза, даже рот чуть-чуть приоткрыла. Это покруче сериала будет. Когда они ушли, Татьяна тоже как-то сдулась. Закуталась в халат, прилегла на диван. Олег возился с тряпкой.

— Там еще, на дверях вытри, — бесцветным голосом попросила Танька.

— Где? Ох, блин, твою мать.

Бросился вытирать засохшие коричневые стрелочки на всех дверях. Потом пришел к ней в комнату, выключил музыку и присел на край дивана. Он хмурился, но глаза его уже не были такими пугающе холодными, как утром. Танька нежно улыбнулась:

— Так хорошо, когда ты рядом.

— Тань, ты что, совсем не думала о последствиях?

— Мне было все равно.

— Что ты со мной делаешь?

— А ты что со мной делаешь? Ты мучаешь меня, я все время чувствую себя виноватой. А что такого я сделала? Я тебе никогда ни с кем не изменяла, даже мысли такой не было. Противно подумать, что до меня может дотрагиваться кто-то другой, кроме тебя. Но я все время оправдываюсь, вру, чтобы тебе спокойнее было. Мне эта жизнь уже надоела, эта дерьмовая жизнь, она мне не нравится.

Танька разрыдалась, Олег обнял ее и стал баюкать, как маленькую, пришептывая бессмысленные успокоительные слова:

— Ну-ну-ну, все будет хорошо, успокойся, не плачь.

— А ты не уйдешь?

— Я не уйду, я буду рядом, все будет хорошо.

Удивительно, как быстро забылся этот эпизод, только тонкие белые шрамики на левом запястье иногда попадались на глаза, но Танька стряхивала все мысли по этому поводу, как воспоминания о дурном сне. Она уже не злоупотребляла его терпением и встречалась с подругами намного реже и не в ночных клубах. Максимум — тихий бар до десяти вечера с обязательным освидетельствованием по телефону. Олег, со своей стороны, не чинил препятствий этим редким вылазкам и стал терпимее к ее подругам. Их отношения вышли на новый, одомашненный уровень. Они уже не боялись показаться друг другу смешными и нечистоплотными, у них появилось еще больше ласковых смешных прозвищ. Теперь они реже занимались сексом, но чаще уезжали на выходные с ночевкой, имитировать совместную жизнь. Однажды родители Олега уехали на две недели в отпуск, и Танька временно поселилась у него — это было счастливейшее время. Ей страшно нравилось готовить для Олега, она обожала удивить чем-нибудь особенным и долго, со вкусом кормить его. Видно, ему тоже это нравилось, он часто говорил, как ему хорошо, как он расслабляется рядом с ней, как не хочет никуда уходить. Ее родители уже воспринимали Олега почти как члена семьи, вплоть до того, что пару раз припахивали его помогать на даче. Он не роптал, был снисходителен и дружелюбен, так что их свадьбу считали делом решенным, но отодвинутым на неопределенный срок. Его родители по-прежнему знали Таньку только в лицо. Она была слишком стеснительна, чтобы разговориться с ними, а Олег не считал нужным знакомить их поближе. Видимо, знал, что его родители еще не оставили надежду женить единственного сыночка на дочери знакомого генерала и лишь терпят, сцепив зубы, когда сынуля одумается и закончит затянувшуюся интрижку с непонятной девушкой.

Шло время, и Таньку стала раздражать эта неопределенность. Она стала замечать, что шутки по поводу Олегова жениховства со стороны родителей и сестры стали уступать сочувственным взглядам и перешептываниям за спиной. Она злилась, но больше на них, чем на Олега. Стала раздражительной, особенно почему-то раздражалась на Машку, излучающую самодовольство и в последнее время взявшую моду учить всех жизни. Как-то, встретившись в «Диком Дрейке» за кружкой светлого пива, перемыли, как водится, косточки начальникам и подругам и спрыгнули на обсуждение личных новостей. Обычно после второй кружки у них шли споры про политику, но Машке не терпелось похвастать, какую квартиру покупает ее Вован и как она там намерена все интересно устроить. Таньке стало как-то гадко на душе, и она ляпнула глупую и завистливую фразу:

— Ой, ну у тебя прям все лучше всех, идеальная ты наша.